Дело о Золотом сердце

Истошный визг издавала Анюта. Выпучив глаза и дрыгая ногами, как безумный танцор, девушка пыталась высвободить ноги из клубка шершавых лиан, но из-за охватившей ее паники запутывалась еще больше. Отец Лоренцо лежал, уткнувшись лицом в комья ядовито-желтого мха и не подавал признаков жизни. Пабло сидел поодаль со связанными за спиной руками и ошалело глотал воздух ртом. Возле немого индейца столпились пять особей совсем жуткого вида – кайманы щелкали массивными челюстями, издавая угрожающее шипение, а их хвосты яростно колотили по земле. Казалось, будто они в чем-то упрекали Пабло, будто ждали от него каких-то оправданий за совершенный проступок, но тот лишь хлопал глазами и отрицательно мотал головой, мол, я тут ни при чем, это все злые белые люди…

Но где же Всеволод?

Глава 10

Всеволода Георгий обнаружил подле себя. Он был определенно жив, но изрядно потрепан и тихонько постанывал. Только приглядевшись, Родин с ужасом заметил залитую кровью голову брата. Мигом оторвав рукав своей рубашки, Георгий приложил тряпицу к ране и ободряюще зашептал:

– Держись, братик, держись, сейчас я что-нибудь придумаю…

– Енька… – обессиленно выдавил бесстрашный путешественник, – беги… Беги, пока не поздно. Оставь нас, все одно пропадать.

– Тише, тише… Где Ирина? – спросил Родин, шаря руками по земле в поисках тяжелого предмета, годного для защиты. – Где мадам Большакова с ее убийственной гирей?

Но Всеволод вдруг обмяк, и Родин, укрывшись за толстой гевеей, судорожно пытался придумать план спасения группы от нашествия прямоходящих монстров. Однако сквозь черную амазонскую ночь совершенно невозможно было ничего разглядеть, только слышны были звуки борьбы – это отважный Серхио Карабанья, следуя своим героическим порывам, из последних сил сопротивлялся орде захватчиков, да и тот в последний момент получил смачный удар дубинкой и затих. Большаковой было не видно и не слышно.

«Наверное, сбежала, – разочарованно подумал Родин. – Ох, сгинет она в этой глухомани как пить дать, и гирька не спасет…»

Тем временем Анюта перестала визжать и, всхлипывая, принялась истово молиться. Родин понял, что нельзя терять ни секунды драгоценного времени, перекрестился, схватил тяжелый склизкий булыжник и пошел на самого жирного каймана, который, плотоядно урча, ковылял на задних лапах в сторону Анюты. Краем глаза Георгий заметил опрокинутую люльку – Ирина была надежно укрыта сплетением веревок, и кто-то (должно быть, Всеволод) еще и прикрыл ее развесистым папоротником. Сердце Родина сжалось от нежности:

– Потерпи, душа моя, скоро все закончится.

Подкравшись к упитанному хищнику сзади, Родин прицелился и размахнулся, но раскроить череп мерзкому пупырчатому чудищу не успел – удар по затылку застиг отважного доктора врасплох. Георгий осел на землю, и на сознание его гулким куполом опустилась ночь…

* * *

Очнулся Родин от острой боли, но почему-то не в затылке, а в горле. Инстинктивно потянувшись рукой к больному месту, он понял, что запястья его крепко связаны и саднят. С трудом разлепив глаза, Георгий обнаружил, что его, еще и с перевязанными ногами, волочет – слава богу, живой! – Всеволод. А горло болит, потому что брат тащит его, как упрямую собаку на поводке, – за шею.

«Просто прекрасно! – разозлился Георгий. – Из обморока меня вывело удушье! А от веревок, должно быть, я избавлюсь, оказавшись на костре. Или крокодилы не жгут костров? Но дубинками-то они махать научились и людей связывать… Что за чертовщина?!»

Родин пытался вывернуть голову так, чтобы увидеть кайманов, но у него ничего не получилось – брат не понял, что Георгий очнулся, и пер вперед, не оборачиваясь. К тому же обзору мешала его широкая спина, на которой висела люлька с Ириной. Сам Всеволод шатался как пьяный и бормотал себе под нос нечленораздельные ругательства.

– Сева, – окликнул его Родин, не узнав своего сиплого голоса, – что происходит?

– А? Что? – Всеволод обернулся и зашевелил разбитыми в кровь губами. – Плохи дела, братишка… Похоже, индейцы хотят вырвать наши сердца и принести их в жертву своим тотемам.

– Какие индейцы? А где кайманы с дубинками?

– Да вон они, твои кайманы, – Всеволод мотнул головой, и тут Родин понял, что никаких крокодилов не было.

На их лагерь напали индейцы в ритуальных костюмах. Коротенькие туловища аборигенов Родин в темноте принял за туши животных, а крокодильи головы оказались сделанными из веток, листьев и смолы огромными масками-шапками. Вместо зубов в искусственных пастях сияли осколки ракушек, а зловещее шипение издавали шуршащие ленты, коими индейцы украсили свои костюмы.

– Кто-то бросил в костер дурманящие листья, мы закумарились, а дым привлек врагов со всей округи, – грустно продолжил Всеволод. – Эх, а я ведь предупреждал…

Мысли в голове у Георгия гулко перекатывались, как бочки в пустом трюме. Крокодилы? Почему ему кажется, что он уже слышал об этом раньше?