Дело об императорском пингвине (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

- Я всегда подозревал, что особи женского пола не отличаются глубиной интеллекта,- начал Спозаранник.- В вашем случае я иногда допускал исключения, но с нынешнего дня у меня нет для этого никаких оснований.

Тут Глеб остановился, чтобы перевести дух. Я устало поднялась со стула и направилась к выходу.

- Можешь не продолжать, Глеб Егорович. Несмотря на неразвитый интеллект, я все-таки догадываюсь, что ты скажешь дальше. Надо вносить разнообразие в свои монологи, Глеб.

А то ты начинаешь повторяться.

Все правильно. И Обнорский прав, что процесс нельзя проигрывать нам просто будет потом не подняться.

И Глеб прав тоже. Стоит Агентству раскрыть хоть один конфиденциальный источник, даже со всеми мерами предосторожности, как слух об этом пойдет по всем инстанциям. Кто после этого станет делиться с нами информацией? К тому же люди, "слившие" нам сведения по "Нерпе", до икоты боялись мести Аллоева. Я, признаюсь, тоже чувствовала себя неуютно - кому охота связываться с осетинской мафией или с Жорой Армавирским! А ведь именно их - то осетинов, то Армавирского - называли наши источники в качестве "крыши" Аллоева... Впервые за последние несколько лет моей довольно успешной адвокатской карьеры я почувствовала полнейшее бессилие и даже отчаяние. Процесс громкий, "Нерпа" наверняка проплатит PR-кампании в СМИ, Агентство и меня (!) просто размажут по стенке. Какой позор, просто стыдобища!

От этих безрадостных мыслей меня отвлек мобильник. Звонил коллега из южного курортного города. По старомодному внимательный в своих ухаживаниях, он уже давно намекал на неустроенность своей холостяцкой жизни и с маниакальной настойчивостью приезжал в Питер, чтобы увидеть меня и склонить к матримониальному шагу.

- Нюша,- плавный голос собеседника диссонировал с моим взвинченным состоянием,- я в городе, может, поужинаем вместе?

И тут на меня накатило. Я вдруг поняла, что устала до тошноты. Однажды в юности, когда я еще занималась плаванием, наворачивая очередную 25-метровку, неумолимо приближавшую меня к пятому километру за день, я почувствовала смертельную усталость. Казалось, тело уже существуют автономно от меня, оно лишь огромный камень, привязанный к шее, который тянет, тянет меня ко дну. А там - тишь и благодать. Нужно только перестать работать руками и ногами. Тогда перепуганный тренер кричал мне, чтобы я больше не показывалась в бассейне, что в гробу он видал таких неженок, как я. Рядом стояли недоумевающие ребята, вытащившие меня с дорожки. А я так жалела, что меня лишили этой возможности - отдохнуть. Вот и сейчас это чувство сожаления охватило меня с такой же полнотой, как тогда. Я устала работать, как волк, чтобы содержать семью и машину. Чтобы иногда выбираться куда-нибудь за границу и к старости лет познакомиться с мировыми достопримечательностями. Чтобы в этой гонке забыть о собственном одиночестве и каждый день доказывать самой себе, что я - самостоятельная и не зависящая ни от кого женщина, довольная своей судьбой.

Я подумала, что вот он, выход. Плюну на работу, Агентство, опостылевшего Обнорского. Выйду замуж за немного занудного, но вполне обеспеченного мужчину, который к тому же любит меня, и заживу совершенно иной жизнью. И уж точно в этой жизни не будет места какой-нибудь "Нерпе"!

- Да, милый, конечно, поужинаем,- я попыталась придать голосу нужную степень ласковости. И, видимо, добилась этого, потому что заглянувшая в кабинет Агеева, намеревавшаяся обсудить со мной свои впечатления от "летучки", подняла изящно выщипанную бровь, сделала понимающее лицо и тактично удалилась.

Когда я выходила из кабинета, так же понимающе на меня смотрело уже пол-Агентства. Правда, в некоторых взглядах я уловила сочувствие. Или мне показалось? До меня долетели обрывки фраз из приватного разговора нашего редакционного водителя Леши с другими сотрудниками.

- Клянусь, у шефа с Завгородней что-то зреет. Или уже было, я пока не понял.

В "Пуле", в общем-то, не пренебрегали возможностью посплетничать, но только если для этого были хоть какие-то основания. Сама же мысль о том, что у Обнорского что-то, как выразился водитель Гена, "зреет" со Светкой, могла показаться абсурдной.

Даже бредовой. Да нет же, не может быть! Завгородняя в жизни не польстится на мужчину, который имел наглость обозвать ее (и не единожды!) полной дурой. Разве только из чувства протеста. А шеф сам не станет крутить шашни с той, которую он считает дурой. Его, видите ли, на интеллектуалок тянет. Однако Леша не унимался:

- Да я сам сегодня вытаскивал Светкины вещи из багажника его "хонды". Причем вещички-то были в весьма пикантном состоянии. Как после бурных и продолжительных совместных кувырканий. А Завгородняя Обнорскому лепила, что ее мамаша не успела его одежду погладить. Извинялась даже. Нет, ну ты скажи, с чего бы это маме Светки просто так гладить вещи Обнорского?