Дело об исчезнувшей красотке

Кожа на лице и на плечах необыкновенно нежная, а загар — самого лучшего золотистого оттенка. А грудь она носит так, как генерал медали: высоко, ровно, четко по линии и прямо тебе в нос — не хочешь, да уставишься. Что все и делали.

Разговор выдавал скорее испанку, чем француженку, а «querido» в ее устах прозвучало все равно что у другой «поцелуй меня в губы». Вот такой была Лина в тот вечер.

— Querido, могу я к тебе присесть?

— Конечно, пожалуйста. — Я отлепил наконец язык от неба и выдвинул ей стул.

— Я — Лина Руайяль.

Она вопросительно посмотрела на Джорджию. А это, мол, еще кто такая?

— Мисс Руайяль — мисс Мартин. Мисс Мартин — мисс Руайяль. — Я выпалил это на одном дыхании, сел и отхлебнул из стакана.

Обе женщины развели губы в улыбке, а затем быстро их сомкнули. Так, мне кажется, иногда проверяют, хорошо ли ходит нож гильотины.

Лина опять повернулась ко мне и улыбнулась. Ее рука легла поверх моей, держащей стакан с виски. Она наклонилась и либо забыла, либо просто не обратила внимания, что просторная блуза сползла еще ниже, чем была.

— Я подошла, чтобы попросить прощения.

— Прощения? За что?

— За свой смех. Мне не следовало смеяться, когда ты хотел мне помочь. Я умею ценить отношение людей к себе. Шесть недель уже мы на сцене, каждый вечер по три выхода, но никто до тебя из-за этого и штанов от стула не оторвал. — Лина откинулась назад и негромко рассмеялась. Как будто что-то зажурчало у нее в горле. — Но ты был такой смешной. Я не могла сдержаться и теперь жалею. Спасибо.

— Да ну, не за что.

Но, если честно, мне было чертовски приятно.

— А все-таки, кто ты такой? Как зовут?

Джорджия встряла как раз вовремя:

— Это — Шелл Скотт, дорогая. Частный детектив. Вытаскивает из беды женщин. А в данный момент работает на меня. — По тому, с какой интонацией Джорджия произнесла последнее слово, было ясно, что никаких других дополнительных объяснений не последует.

Лина в ответ еще раз проверила свою гильотину:

— Так вот почему, оказывается, ты хотел мне помочь? Хм, ты что здесь, на посту?

Черт, лучше бы она не наклонялась. Деваться мне было некуда.

— Само собой получилось. Профессиональная привычка. Глупо, конечно.

— Хорошенькие же у тебя привычки. Ты сыщик, значит? — Лина поджала губы и нахмурилась.

Не знаю, о чем бы мы говорили дальше, но в этот момент нас прервал Мигель Меркадо — мексиканец, кидавший кинжалы. Он подошел, взял стул и сел безо всякого приглашения.

— Сыщик? Кто здесь сыщик?

Тогда я наклонился вперед:

— Кто тебя звал, приятель?

Пока он моргал, думая, что ответить, я успел его рассмотреть. Лет тридцати пяти и тощий, как один из его ножей. Черные волосы смазаны какой-то гадостью и пахнут, словно он две недели провалялся на мусорной куче. Нос тонкий и острый. Зубы очень белые и ровные. На нем был черный, весь из складок, похожий на театральный занавес костюм.

Вмешалась Лина. Она представила Мигеля, он сказал «добрый вечер» Джорджии, а на мое молчание ответил молчанием. Повернувшись к Лине, Мигель затараторил по-испански.

Лина извинилась передо мной и в свою очередь тоже перешла на испанский. Мигель не унимался и кивал на дверь в глубине зала. Похоже, он хотел, чтобы она ушла, но Лина только поставила руки на бедра и, надменно вскинув голову, говорила едва ли не больше его. В конце концов Мигель уступил. Снова взглянул на меня. У него почти совсем не было акцента.

— Ну что, Мак, сегодня ты немного облажался, а? Может быть, придешь завтра, Мак?

Этот вонючий таракан начинал действовать мне на нервы, но я старался держать себя в руках:

— Послушай, приятель, меня зовут Скотт. Мистер Скотт. И пожалуйста, не называй меня Мак.

— О'кей, Мак.

Мне показалось, что стакан в моей руке треснул. Но я промолчал. Дай я себе волю тогда, и на этого сопляка хватило бы одной левой. Уж если на то пошло, Мигеля мог вырубить любой рослый школьник.

Лина очаровательно улыбнулась:

— Дай ему. Дай ему по носу. За меня.

— Заткнись, киска, — огрызнулся я, — спрячь зубки и поди надень лифчик.

Обычно, конечно, я так не грублю, но Мигель действительно завел меня.

А Лина вроде как ничего и не заметила. Ухмыльнулась, словно так и надо.

— Вот и не надену. Бюстгальтеры не люблю. Да ты, наверное, шутишь?

Мигель снова затараторил. Оглядел меня с ног до головы и, очевидно, выдал Лине по-испански все, что обо мне думает.

— О чем он треплется?

— Говорит, что ты трус и тупоголовая свинья. Что все твои предки и их родственники тоже были свиньями. Что…

Но я уже не слушал. Решил, что достаточно. Я медленно поднялся, втянул носом воздух и, обойдя стол, взял Мигеля за шиворот, причем захватил сразу и костюм и рубашку, выдернул его вверх и повернул к себе лицом.

— Приятель, слушай внимательно, повторять не буду. Исчезни сейчас же. Сегодня же. Иначе никакого завтра для тебя не будет. И будь паинькой, не заставляй меня…

Закончить предложение я не успел. Кто-то сзади рявкнул мне в ухо так, что я чуть не оглох:

— Что здесь происходит?!

Я отпустил Мигеля, он шлепнулся обратно на стул, вскрикнул: «Madre de Dios!»[2] и смолк. Парень растерялся.

— Ничего, просто поболтать решили.