Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ)

— Я хочу знать как можно больше о де Полиньяке. Его связи, друзья, слабости, амбиции. Всё, что ты можешь о нём сказать.

— Не так много, Марк. Я не слишком часто общался с ним. Он неприятный человек, заносчивый и высокомерный, при этом ничего из себя не представляет. Я там из-за де Бове и Анжу. Мы перетираем старые кости и грезим о войне, хотя уже начинаем понимать, что всё это в прошлом. Де Полиньяк много и громко говорит и претендует на место лидера, но его поддерживают только молодые петушки вроде де Рогана и де Дюнуа. У него нет реального авторитета. Он терпит Анжу и де Бове из-за их славного прошлого, меня — потому что я пользуюсь влиянием в армии. Сейчас он попал в сложную ситуацию: его власть номинальна, он может командовать только клерками военного ведомства, потому что реальная власть у нас: у меня, Аллара и Адемара. Даже Леонард Дэвре пользуется среди военных большим уважением, чем он. Но он тщеславен и жаждет признания.

— Интригует?

— Не то, чтоб… скорее, пытается смирить свою спесь и приобрести союзников.

— Его выпад против меня вряд ли будет этому способствовать.

— В том-то и дело! Я был потрясён, когда он замахнулся на тебя. С другой стороны, может, он задумал что-то, что стоит больше, чем наше расположение. Он ведь далеко не дурак. Я не знаю, Марк. Я примкнул к ним из-за своей ненависти к алкорцам, но я не порвал с вами. Я всё так же остаюсь молодым бароном короля Армана. Наша дружба нерушима и для меня это главное. Я никогда не предам Жоана и вас. Может быть, потому он мне не доверяет, и я многого не знаю.

— А кому он доверяет?

Гай задумался, откинувшись на спинку стула.

— Знаешь, он всё носится со своими золочёными петушками, они шушукаются по углам, но у них влияния ещё меньше, чем у него. Думаю, что он вряд ли будет привлекать их к своим тайным планам. Они ненадёжны. Хотя, знаешь, исключение составляет виконт де Роган. Их часто видят вместе, и он принимает его у себя, выказывая ему свою симпатию. Поговаривают даже, что их связывают более нежные чувства, чем простая дружба, но я что-то не очень в это верю. Де Полиньяк не похож на разряженных шутов, что толпились у трона Ричарда, когда там процветал этот порок. Но и другого объяснения этой странной привязанности я не нахожу.

— Ты знаешь капитана Брикара, который служит ему? — спросил Марк.

— Я видел его лишь мельком.

— А его сын?

— Феликс? Жалкое создание! Кутила, лентяй и трус! Даже отец его ни в грош не ставит, хотя пытается пристроить к делу, давая какие-то поручения. Ах, да, я вспомнил, Марк! Однажды я слышал от де Рони, что де Полиньяк нанимал некоего Ла-Карра для своих дел. Это меня удивило. Ла-Карр довольно неприятный тип. Начинал фуражиром, потом был вербовщиком из тех, что хватают бедняков на улицах и продают их в армии баронов. Затем сам командовал шайкой наёмников. Поговаривают, что он за деньги может собрать отряд головорезов, которые готовы на любую работу. Учитывая, что у де Полиньяка есть своя маленькая армия, то его обращение к этому сомнительному типу выглядит странным.

— Если только он не собирался поручить ему что-то такое, с чем не хотел связываться сам, — пробормотал Марк. — Ты не знаешь, этот Ла-Карр сейчас в городе? Где его можно найти?

— Де Рони называл трактир «Виноградная лоза», но вот там ли он сейчас, сказать не могу.

Простившись с другом, Марк вышел из задней комнаты и, подойдя к стряпчему, потребовал у него лист бумаги и перо. Тот безропотно предоставил ему и то, и другое и даже указал на стол, расположенный ближе к окну, на котором стояла одинокая свеча. Немного подумав, Марк написал на листе несколько строк, поставил подпись и рядом приложил печать, которую носил в виде перстня на пальце.

После этого он покинул контору стряпчего и отправился прямо в «Виноградную лозу». Время уже перевалило за полдень, и в зале было много посетителей, пришедших пообедать. Свободных столов не было и Марк, окинув взглядом помещение, увидел сидевшего в стороне человека в кожаной куртке. Он был уже не молод, его лицо заросло бородой, а чёрные с проседью волосы были собраны в хвост на затылке. Решив, что если это и не сам Ла-Карр, то явно человек его круга, он подошёл и учтиво спросил, может ли присесть. Тот бросил на него заинтересованный взгляд и, оценив его выправку, скромный, но приличный костюм, а также маску и размер меча в ножнах, не менее учтиво кивнул.

Сев, Марк обернулся, и к нему тут же устремилась служанка, которая предложила ему копчёные рёбра и похлёбку.

— Рёбра у них сегодня подгорели, — проворчал сидевший рядом незнакомец. — А вот похлёбка хороша.

— Похлёбку, — кивнул Марк и служанка ушла.

— Не спрашиваю вашего имени, потому как вы его всё равно не назовёте, — продолжил тот. — Меня же зовут Ла-Карр, и если вам нужна какая-то деликатная услуга, за которую вы готовы заплатить, я в вашем распоряжении.

— Единственное, что мне нужно, это сведения, господин Ла-Карр, — ответил Марк, глядя, как вернувшаяся служанка выставляет перед ним миску с наваристой похлёбкой и ломти свежего серого хлеба на глиняной тарелке.