Дело об убийстве Распутина

С первой мы сейчас познакомимся. потому, Дверь кабинета открывается и на пороге появляется думский болтун. Пуришкевича сразу же приглашают принять участие в сочинении письма Феликса Юсупова к императрице Александре Федоровне.

«Ваше Императорское Величество, спешу исполнить Ваше приказание, и сообщить вам все то, что произошло у меня вчера вечером, дабы пролить свет на то ужасное обвинение, которое на меня возложено…»

Заканчивалось письмо так: «Я не нахожу слов, Ваше Величество, чтобы сказать вам, как я потрясен всем случившимся, и до какой степени мне кажутся дикими те обвинения, которые на меня возводятся. Остаюсь неизменно преданным Вашему Величеству, Феликс»

Середина письма представляла сжатое изложение версии ночных событий, изобретенной Маленьким Феликсом при первых проблесках субботнего рассвета. Юсупов уже ознакомил подробно министра юстиции Макарова и прокурора следственной палаты Завадского с плодами своего предрассветного вдохновения.

Вот о чем поведал Маленький преступник этим двум достойным господам примерно в первом часу дня.

…дело было в кабинете министра юстиции. Присутствующий в кабинете секретарь бойко фиксировал «показания» сиятельного Феликса:

«Великий князь Дмитрий Павлович предложил мне устроить вечеринку по случаю новоселья. Решено было пригласить на нее Владимира Митрофановича Пуришкевича и нескольких офицеров и дам из общества… По вполне понятным причинам я не хочу называть фамилии офицеров и дам, это может повредить им и возбудить ложные слухи. Собравшиеся пили чай, танцевали. Около двенадцати тридцати позвонил откуда-то Распутин и приглашал ехать к цыганам, на что последовали шутки и остроты со стороны гостей. На мой вопрос, откуда он говорит, Распутин не хотел сказать, но по телефону слышны были голоса, шум и женский визг. Около двух тридцати ночи две дамы пожелали ехать домой, и с ними уехал великий князь Дмитрий Павлович. Когда они вышли, я услышал выстрелы во дворе. Я вышел во двор и увидел убитую собаку, лежащую у решетки. Впоследствии Его Императорское Высочество сообщил, что собаку убил именно он. После этого я позвал с улицы городового, которому сказал: «Если будут спрашивать о выстрелах, скажи, что собаку убил мой приятель. Что касается показаний городового, будто Пуришкевич сказал ему в моем кабинете, что убит Распутин, то Пуришкевич был пьян и не помнил, что говорит. Я у Распутина ни днем, ни вечером 16го не был, что могут подтвердить и гости, и прислуга. Какие-то люди глубоко обдумали план убийства и связали его со мной и вечером, происходившем в моем доме».

Значит, все-таки убитая собака!

Как мы видим, «принятие на себя всей полноты ответственности» Пуришкевичем на этом этапе защиты, сегодня, 17 декабря 1916 года, признается не годным.

Почему? Казалось бы, чего проще? Пуришкевич признается в убийстве, и обвинение с Дмитрия снято.

Но нет!

Не годится «признание Пуришкевича».

Дмитрий все равно оказывается пусть не в убийцах, но уж совершенно точно в соучастниках, ведь именно его автомобиль видели у места убийства в самый разгар стрельбы. А у Юсупова и его царственного подопечного конечная цель такова, чтобы хотя бы на короткое время полностью исключить имя дорогого племянника императора из списков причастных к исчезновению и смерти Григория Распутина. И времени у них на то, чтобы доказать невиновность Дмитрия — ровно до того времени, как в Ставке закончится совещание Генерального штаба, назначенное на 17 декабря, и государь на своем поезде отправится в Петроград, навстречу западне, расставленной другой частью заговорщиков, возглавляемой Гучковым.

И поэтому сейчас, сегодня, в пятом часу вечера 17 декабря, убийцы решают держаться рассказа об убитой Дмитрием собаке.

Им внушает оптимизм и то, что министр юстиции явно стремится поддержать их версию.

…и то, что утренний звонок от неизвестного уже сделал свое дело, и запачканный кровью ботик Распутина уже найден у перил Петрова моста.

…и то, что уже во втором часу дня этот ботик был показан старшей дочери Григория, Матрене.

…и то, что девушка сразу признала ботик отца.

И то, что группа следователей, возглавляемая прокурором следственной палаты Завадским, уже переместилась со своими розысками из центра Петрограда на окраину и рыщет теперь возле Крестовского острова, прочесывает островные рестораны и цыганские квартиры.

А Пуришкевич? Что же, до его признания еще, может быть, и дойдет. Это оборонительный план номер два. Но думать о второй линии обороны Маленькому и Дмитрию пока не хочется. Это «признание» может им пригодиться, только если сорвется задуманный ими дворцовый переворот и уцелевший император потребует ответа за совершенное преступление. И если он будет судить убийц. И не известно еще, сохранит ли Пуришкевич свое самоотверженнейшее великодушие перед угрозой судебного разбирательства.

…написав письмо императрице Александре Федоровне и твердо решив не говорить более ничего, кроме того, что уже сказано, заговорщики расстались.