Дело об убийстве Рощина-Инсарова

С этого момента все идет нехорошо, странно.

Г-н Малов «сразу заметил», что его жена увлечена Рощиным… и отправился спрашивать г. Соловцова, когда он разрешит ей ехать в обещанный отпуск.

На моих глазах разыгралась одна закулисная трагикомедия. У известной певицы, г-жи Угетт[7], был муж, теперь уже умерший. Он боготворил свою жену и дорого купил свое счастье: убил на дуэли соперника. В «Фра-Дьяволо»[8] тенор должен был поцеловать г-жу Угетт, игравшую Розину.

– Я не позволю моей жене целоваться! – объявил на репетиции «г. Угетт».

Фамилия этого злосчастного инженера была как-то иначе, но его звали по фамилии жены: мужья знаменитых актрис выходят за своих жен замуж. Даже маркиза де-Ко звали «маркизом де-Патти».[9]

– Что вы? Как не позволите?! – заспорил режиссёр.

– А так и не позволю. Стану в кулисе с револьвером, – и если этот господин позволит себе поцеловать мою жену, – пущу ему пулю в лоб.

– Да ведь по пьесе нужно!

– А мне какое дело?

– Если вы мешаете своей жене играть, – мы нарушим контракт.

– И нарушайте контракт!

– Неустойку взыщем.

– И взыскивайте неустойку. А целовать моей жены никому не позволю.

Это было смешно, это было «очень несчастно», – но совершенно логично, твердо и с характером.

Муж, который видит, что его жена увлекается другим и говорит себе:

– Праздники… Репертуар… Как же я ее увезу?.. А антреприза что будет делать?..

Это уже та мягкость, которая переходит в дряблость, никуда негодность характера.

Дней десять, кажется, томится г. Малов, наблюдая, как его жена и Рощин увлекаются друг другом. Бедняга мучается, действительно, ужасно. Он посылает телеграмму:

– «Молитесь за меня, я погибаю».

Эти слабохарактерные люди вечно вспоминают только о себе, вечно жалеют себя.

Нет ничего тяжелее, невозможнее для бесхарактерного человека, как взглянуть в глаза действительности. Они доказывают себе, мучительно, неопровержимо доказывают, что действительность ужасна. И лишь только докажут, начинают отбрыкиваться от нее и руками, и ногами:

– Нет, нет! Это не так! Это не так!

В этом проходит все время г. Малова. Он, мучаясь сам, копается в том, что пред ним происходит. Бесхарактерные люди ужасно любят себя мучить. Так же, как себя жалеть. Он подмечает каждое слово, каждый взгляд. То собирает, подтасовывает факты за свои подозрения, то – против. И делает, предпринимает что-нибудь?

Ничего.

Он ни разу не решился даже «объясниться» с Рощиным, твердо и решительно сказать ему:

– Уйди!

Хоть просто выяснить истину. Это самое страшное для таких людей, они больше всего боятся открыть истину:

– А вдруг она окажется ужасной?!

Безумно ревнуя Рощина к жене, он продолжает ему говорить «ты», дружески жмет ему руку, принимает у себя.

Эти люди долго не решаются что-нибудь сделать, – но когда они соберут свои дряблые душевные силенки, никто не бывает так жесток, как бесхарактерные люди. Никто так резко, беспощадно не рубит Гордиевых узлов. Они режут все сразу, кончают одним махом, словно боятся, что через секунду решимость их оставит, у них снова не хватит силенок ни на что.

Настает канун несчастного дня. Как назло, идет пьеса г. Боборыкина[10] «Клеймо».

Г-жа Пасхалова, по пьесе, увлекается Рощиным-Инсаровым, и Рощин убивает ее мужа.

Г-н Матов вбегает после этой сцены в уборную Рощина:

– Ага! Вот, значит, как нужно поступать с мужьями, когда они мешают! Вот как!

– Он был, как сумасшедший! – говорят очевидцы.

И тяжелая сцена, в которой так много больного и недоговоренного, кончается тем… что Рощин-Инсаров[11], по приглашению, идет ужинать к г. Малову.

Снова г. Матов на «ты» беседует с Рощиным-Инсаровым, и уж когда тот, за поздним временем, уходит, собирается с духом сказать:

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Так давай.

– Нет… нет… завтра…

Дряблых душевных сил все еще не хватает на объяснение. Затем происходит ряд сцен между мужем и женой. Г-н Малов хочет застрелить жену, – она убегает от него к соседям и говорит ему:

– Ты трус!

– Нет, я не трус!

И после всех этих бурных сцен г. Малов утром, с револьвером в кармане, отправляется к Рощину.

Но пусть об этом рассказывает сам г. Малов так, как, с его слов, передает всем и каждому его рассказ его одесский защитник.

Г-н Малов шел к Рощину, чтоб сказать:

– Ты увлекаешься и увлекаешь мою жену. Для тебя это – один из эпизодов в жизни. Для меня – вся жизнь. Оставь, не разбивай моего счастья.

Если не удастся отговорить Рощина, – он застрелится. Пусть живут! Для бесхарактерных людей нет мысли милее, как думать о самоубийстве. Только думать. Но за то они думают о нем часами, охотно, подробно, – и очень любят представлять себе, как «падут жертвами», самоотверженными, и как на их могиле пусть вырастет чужое счастье!

– Дома Рощин-Инсаров? – спрашивает г. Малов у швейцара меблированных комнат.

– Дома-то они, дома, только у них дама.

Швейцар сказал даже не «дама», а другое слово, от которого еще сильнее бросилась кровь в голову у г. Малова.