Дело об убийстве в винограднике

— Мало того: я не буду завешивать зеркало, не буду его отворачивать к стенке, так что ты сможешь проделывать свои штучки со всеми моими гостями… В разумных пределах, — осторожно добавил сыщик, вспомнив, что шуточки девека отнюдь не безобидны, и способны вести до серьезного — правда, не смертельного — эмоционального истощения. — Но для этого я прошу тебя о помощи… — сыщик показал девеку зеркальце Нурсаг. — Не можешь ли ты какое-то время провести вот тут? В этом зеркале? По-моему, рамочка очень симпатичная…

Отражение в большом зеркале какое-то время не изменялось, потом вдруг подернулось рябью — словно поверхность пруда. Затем оно окуталось серебристым туманом. Этот туман вдруг вытянулся по направлению к Ницану, превратился в зыбкий полупрозрачный искрящийся язык, который скрутился в тонкое веретено. Коснувшись маленького зеркальца, веретено тут же всосалось внутрь. Через мгновение Ницан осторожно заглянул в старое зеркало — его отражение больше не стремилось управлять оригиналом. Зато крохотное отражение в ручном зеркальце Нурсаг немедленно принялось дергаться, и сыщик почувствовал нестерпимый зуд в мышцах лица.

— Отлично, — прошептал он. — Я еще не знаю, что из этого выйдет. Но похоже, это мой единственный шанс. Теперь осталось позвонить госпоже Баалат-Гебал и кое-что у нее попросить…

Ему не пришлось долго ждать, госпожа Баалат-Гебал сразу же откликнулась на его звонок. Лицо ее казалось опухшим от слез, а к темному бесформенному платью на плечах были пришиты гирлянды траурных лент. Не дожидаясь расспросов, она сообщила:

— Энненет только что похоронили. В роскошном саркофаге, но крышку не подняли. несмотря на то, что всю ночь работали бальзамировщики… — она промакнула платочком красный кончик носа. — А нас из этого чертова приюта даже не пригласили в склеп. Представляете, какое хамство! Умирает последняя представительница старейшего рода, а мы не имеем возможности проводить ее в последний путь! Между прочим, — добавила она деловитым тоном, — полиции здесь не было.

Ницан именно это и предполагал. Вслух спросил:

— Вы уверены? Может быть, полиция приезжала, но вы ее не видели?

— Уверена? — госпожа Баалат-Гебал сердито фыркнула. — Конечно, уверена. Я спрашивала у начальника храмовой стражи. Он ответил — а зачем полиция? Госпожа Сэрэн-Лагашти умерла от тяжелой болезни, при чем здесь полиция?.. Ницан, — она сурово посмотрела на сыщика и погрозила ему пальцем, — вы должны вывести всех этих негодяев на чистую воду!

Ницан предостегрегающе поднял палец и тщательно осмотрел ту часть покоев престарелой дамы, которую охватывало фантомное облако.

— Не волнуйтесь, — госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги небрежно махнула рукой. — Я позаботилась. Наш разговор никто не услышит. А если кто спрятался в моей спальне, так будьте уверены: я собственноручно придушу его, посмей он только пикнуть.

— Ну-ну, надеюсь, что это не понадобится… — Ницан вздохнул и сел на кушетку — так, чтобы фантомное облако телекома находилось точно напротив. — Госпожа Баалат-Гебал, позвольте сообщить вам, что завтра я отправляюсь в суд. В качестве обвиняемого по делу об убийстве младшего жреца Сивана.

Госпожа Баалат-Гебал выразительно всплеснула руками, ее многочисленные амулеты мелодично зазвенели.

— Я пойду с вами! — вскричала она гулким басом. — Я им покажу, всем этим крючкотвором!

— Как раз наоборот, — сказал сыщик. — Совсем наоборот. Госпожа Баалат-Гебал, дорогая, я знаю, что вы — мой искренний и преданный друг. Так вот я прошу вас не приходить завтра в суд. Сделайте другое, очень важное для меня дело… — он замолчал, решая — стоит или не стоит вовлекать пожилую даму в эту историю.

Глаза госпожи Баалат-Гебал восторженно загорелись.

— Говорите, — сказала она, — говорите, что я должна сделать?

— Но учтите, — поторопилмя предупредить Ницан, — это может быть опасно. Так что…

Теперь восторгу, горевшему в глазах престарелой дамы, не было границ.

— Тем более! — воскликнула она. — Я обожаю авантюры! Выкладывайте, что я должна делать. Клянусь бараньими рогами Анат-Яху, кои я лицезрею ежедневно, все сделаю! Ну же, Ницан!

Сыщик решился. Еще раз окинув взглядом покои своей царственной приятельницы в поисках чего-нибудь подозрительного, потом взял в руки финансовый отчет и письмо госпожи Шошаны Шульги и приблизил их к глазам фантома госпожи Баалат-Гебал.

— Взгляните, — сказал он, — третья строчка снизу. Вы помните этот платеж?

— Конечно, три месяца назад я оплатила медикаменты и продукты для фонда нашей семейной дурочки. Моей младшей сестрички. А при чем здесь…

— Минутку! — Ницан поднял руку. — Она ничего не получила и написала об этом в письме. Хотя деньги были переведены — согласно вашему отчету.

Госпожа Баалат-Гебал попыталась что-то сказать, но Ницан остановил ее.

— Погодите, — сказал он, — не перебивайте, дайте мне сказать… Вот что мне нужно, дорогая госпожа Баалат-Гебал. Я хочу, чтобы вы закатили скандал храмовому казначею. Сегодня вечером.

— Преподобному Кислеву? — изумленно переспросила госпожа Шульги-старшая. — Вечером? Зачем?