Дело об убийстве в винограднике

— Имела место та же история, — сказал он, повернувшись к судье Габриэлю. — Вновь махинации с доверенностью — теперь уже госпожи Энненет, вновь скандал. И вновь смерть — на следующий день госпожа Энненет умерла от ашшурской оспы. Правда, было одно отличие. В тот момент я находился в доме престарелых и едва не стал свидетелем этого. Правда, когда я вошел в апартаменты госпожи Энненет, она уже была мертва. Но мне удалось снять охранительные печати с ее дверей. Я проконсультировался со специалистами и выяснил: причиной смерти госпожи Энненет стало умышленное изменение этих печатей. Оказывается, сердоликовый тимпан с именем госпожи Энненет Сэрэн-Лагашти был заменен имитацией из камня-хамелеона эльмешу, а боковые амулеты разрезаны таким образом, чтобы не только не уберечь обитателя комнаты от нападения Ламашту-насылающей-болезни, но напротив — привлечь ее и таким образом убить несчастную женщину. Что и произошло: госпожа Энненет умерла от ашшурской оспы, причем вся болезнь продолжалась не более двух часов…

— Вы готовы предъявить суду эти печати? — спросил судья Габриэль. — И заключение эксперта?

Ницан развел руками.

— К сожалению, нет, ваша честь, — ответил он. — Когда я возвращался из конторы консультанта, на меня кто-то напал — подозреваю, что это был обвиняемый или какое-то из его созданий — и оглушил меня…

— То есть, никаких доказательств у вас нет?! — воскликнул Шамаш. — Ваша честь, возбужденно заговорил он, — вместо того, чтобы слушать нелепые домыслы этого горе-сыщика, не лучше ли вернуться к слушанию дела об убийстве преподобного Сивана? Что же до финансовой путаницы в храме, то этим вполне смогут заняться сами служители.

— Именно так, — сказал старший жрец Хешван, поднимаясь со своего места. — Мы немедленно проведем тщательную проверку всего, сказанного здесь господином Ницаном Бар-Аба. Я лишь хочу заметить, что в печальных событиях, свяаных с судьбой господина Алулу-Бази и госпожи Энненет Сэрэн-Лагашти, не усматриваю злого умысла. Целители, увы, не всегда способны оказать действенную помощь при таких тяжелых заболеваниях. Но считать нашего казначея убийцей из-за двух недоразумений…

— Трех, — поправил негромко Ницан. — Трех недоразумений.

— Что? — Хешван нахмурился. — Что вы имеете в виду?

— Ваша честь… — попытался вмешаться Шамаш.

— Минутку! — судья Габриэль жестом велел ему замолчать. — Продолжайте, господин Ницан Бар-Аба. О каком третьем недоразумении вы говорите?

— Вчера размолвка, подобная уже упоминавшимся, произошла между все тем же преподобным Кислевом и госпожой Шульги-Зиусидра-Эйги, — сказал Ницан. — Госпожа Баалат-Гебал угрожала казначею проверкой в связи с исчезновением суммы, которую она выделила на приобретение лекарств для благотворительного фонда госпожи Шошаны Шульги.

— Вы хотите сказать, что в храме Анат-Яху имела место новая смерть?! И это произошло нынешней ночью?! — судья Габриэль быстро поднялся из кресла с высокой спинкой. — Немделенно направить туда полицейскую группу!

— Минутку, ваша честь! — поднял руку старший жрец. — Согласен, смерть высокочтимой госпожи Шульги-Зиусидра-Эйги

требует расследования. Особенно после того, что мы здесь услышали. Но территория храмового комплекса находится вне юрисдикции городских властей. Полицию никто не пустит туда без специального разрешения верховного жреца. К сожалению, его сейчас нет. В связи с предстоящими праздниками он выехал в священный Ниппур. Я вынужден просить вас об отсрочке.

Судья Габриэль растерянно замолчал, обдумывая неожиданное препятствие. В тишине голос Ницана прозвучал неожиданно громко.

— Кто говорит о смерти госпожи Баалат-Гебал? — удивленно спросил он. — Госпожа Баалат-Гебал жива и здорова. Я сказал лишь о размолвке… Господин казначей, подтверждаете ли вы это?

Преподобный Кислев тупо посмотрел сначала на Хешвана, затем на судью и наконец на сыщика.

— Да, — тусклым голосом ответил он. — Госпожа Баалат-Гебал вчера вечером в резкой форме высказала мне возмущение. Я сообщил о ее претензиях его преподобию Хешвану.

— Это так? — спросил Ницан.

— Не помню, — ответил Хешван холодно. — Возможно.

— Преподобный Кислев, а в прочих случаях вы тоже ставите в известность старшего жреца?

— Да, конечно, но… — круглое лицо Кислева лоснилось от обильно струившегося пота. — Таковы правила…

— И вы никогда их не нарушаете?

— Долго это будет продолжаться? — возмущенно вскричал Омри Шамаш. — Никаких улик у этого человека нет, все, что он говорит, по-прежнему бездоказательно. Последний трюк по-моему просто отвратителен. Госпожа Шульги имела размолвку с казначеем. Но, в таком случае, если следовать его логике, она должна была немедленно умереть! И вдруг вы же сами утверждаете, что она жива и здорова!

— Ваша честь, — сказал Ницан. — Позвольте мне пригласить в зал мою свидетельницу — на сегодняшний день, увы, единственную, — и не дожидаясь ответа судьи, распахнул высокую дверь. — Госпожа Баалат-Гебал, высокочтимая энси Шульги-Зиусидра-Эйги, прошу вас! — торжественно провозгласил он, словно дело происходило не в суде, а по меньшей мере в президентском дворце.