Дело оперское. Рокировка

Гости вышли. Весь инструктаж о дальнейших действиях по отношению к новоявленному положенцу города занял не больше трех минут. Санин уехал на доклад во Владивосток, где руководство УБОП тоже было заинтересовано происходящими в Семеновске изменениями в криминальном мире…

К вечеру заявления написали Тарас и еще три предпринимателя, до душ которых удалось достучаться.

— Ершов, знаете, что заявил? — спросил Тарас оперов. — Представьте ситуацию: идет собрание предпринимателей. На повестке дня поднимается вопрос: что делать с Фиксой. А Ершов так тяжело вздыхает и отвечает, мол: «А что тут такого, «крыши» были во все времена, так что платите… а в милицию обращаться не стоит — все равно бесполезно, только гнев бандитов на себя накличите». Вот так.

— Вот так председатель! — ахнул Вадим. — Вот удружил!

Тарас ушел.

— Не верит народ, что мы можем контролировать ситуацию, — вздохнул Вадим. — А все почему?

— Почему? — переспросил Иван. Хотя сам знал, почему…

— Потому что Фикса подошел — и раз в глаз! И всем всё сразу понятно становится. А мы только в рамках закона можем работать. Вот если бы нам разрешили прилюдно наказать кое-кого из бандитов, как в Москве в 41-м расстреливали на месте, народ бы нас считал своими защитниками, а то, что мы собираем доказательную базу, просим писать заявления, оформляем протоколы и так далее, они, пострадавшие, считают это волокитой и нашим нежеланием им помогать. Демократия хренова… права человека… А ведь было так: во Франции местные опера в начале первой мировой войны собрали в Париже всех, кто проходил по делам оперативного учета как бандит или рецидивист исправлению не поддающийся, завезли всех в овражек на окраине города, да посекли из пулеметов. Вот это — демократия. И ни один правозащитник не дернулся. В принципе, с нашими энкавэдэшными традициями, такое тоже можно сделать. Вот только чья-то доброта мешает. А Серый, Леший или Колян, этой доброты не понимают. И поэтому с ними можно только с помощью языка силы работать. А как работать, если «общак» оплачивает им услуги самых дорогих правозащитных адвокатов Дальнего Востока? Чуть малейший перегиб — куча жалоб во все инстанции…

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался Женя. — Согнать всех, кто по ДОУ проходит в овраг на кирзаводе, и из пулемета…

— Продолжать работать строго в рамках закона. Как и положено. Только так мы сможем свести на нет всю их адвокатскую суету, и надолго изолировать бандитов от общества…

— И когда же она придет? — вдруг спросил Иван.

— Кто? — не поняли Вадим и Женя.

— Эра милосердия, — Иван посмотрел на портрет Владимира Высоцкого в роли Глеба Жеглова, который висел на стене над входом в кабинет. — Товарищ капитан, где вы? Вас так здесь не хватает…

Повисло тягостное молчание. Каждый думал о чем-то своем, и первым нарушил тишину Вадим:

— Работаешь сутками, кладешь свою жизнь на алтарь справедливости, а толку?

— Может, водки? — предложил Женя.

Предложение было таким, от которого в сложившейся ситуации не мог отказаться никакой опер. Выпили бутылку. Стало на душе немного легче. Выпили еще. Иван развез всех по домам и, поставив машину на стоянку, зашел домой. Жена ужинать еще не садилась — ждала его. Иван умылся и прошел на кухню. За ужином жена спросила:

— А правда, что у нас в городе новый криминальный авторитет?

— Кто сказал? — по своей оперской привычке узнавать первоисточник, спросил Иван.

— Ты знаешь, все так говорят.

— Это так. Для меня это новая головная боль.

— Говорят еще, что его зовут Фикса, и он сейчас просто безнаказанно трясет всех коммерсантов. Кто ему платить не хочет, того мордует, бьет стекла магазинов, поджигает. Что, на него совсем нет управы?

— Управа есть. Скоро он своё получит.

— Люди не верят в это. Даже говорят, что кто-то из коммерсантов уже нанял киллеров, что бы Фиксу замочили.

— Было бы очень здорово! — рассмеялся Иван. — Как любил говорить Лаврентий Павлович: нет человека — нет проблем.

Иван подумал о том, что зря нет в Приморье организации, подобной «Белому Орлу». Как показали события последующих лет, в своих умозаключениях он ошибался…

Лена вроде была в настроении. Но это совершенно еще не говорило о том, что личная жизнь стала налаживаться. Иван знал, что это только мгновение в этой быстро меняющейся жизни… сегодня это есть, а завтра он опять холостяк…

Это самое страшное, что преследует настоящего опера всю его жизнь. Кто-то мудрый как-то сказал: «опер — это не профессия, это — диагноз…»

Вот и получается, что, имея все, опер часто не имеет семьи…

Как, собственно, и у воров…

Юрьев поехал принять участие в следственном эксперименте, который Николай Алексеевич Игнатов откладывал уже несколько дней. Приехав на место убийства Жигана, Игнатов встал на поляну за кустами, откуда и стреляли в авторитета. Прокурор с автоматом АКМС, на котором был закреплен прибор бесшумной и беспламенной стрельбы, произвел несколько выстрелов в воздух. Вадим и еще несколько человек в это время сидели в здании бензоколонки, стараясь вслушиваться в ночную тишину. Выстрелов никто не услышал.