Дело особой важности

Позже они вышли провожать Алекса. Он пожал руку отцу, затем прикоснулся к ее ледяной руке и вдруг совершенно официально поцеловал в щеку. Некоторое время они с отцом постояли, наблюдая, как скрывается из виду синий «ровер».

Мистер Пэджет откашлялся и неуверенно произнес:

— Неплохой человек Алекс, ты не находишь?

— Да? — Голос ее прозвучал абсолютно безжизненно.

Отец обернулся к ней.

— Лори…

Но она больше не могла все это терпеть, на сегодня ей было более чем достаточно, так что она улыбнулась и с наигранной веселостью и поспешно проговорила:

— День был длинным. Я пошла спать.

Вплоть до самой их встречи в зале аэропорта Хитроу она не видела Алекса. В самую последнюю минуту, лишь на одно мгновение, девушка, как бывало в детстве, приникла к отцу, но когда он прижал ее к себе, словно пытаясь удержать, осторожно высвободилась и снова растянула губы в бессмысленной улыбке.

— Скоро увидимся, пап. Вот назначим день свадьбы…

— Да-да, конечно. — Он повернулся к Алексу, который наблюдал за ними с каким-то странным выражением, застывшим в серых глазах, и хрипло произнес:

— Вы позаботитесь о ней?

И Алекс серьезно ответил:

— Разумеется.

Лори не проронила ни слова, пока они пробирались к своим местам в салоне первого класса. И когда самолет тронулся с места, она закрыла глаза, намереваясь притвориться спящей. Но две бессонные ночи взяли свое, и она мгновенно провалилась в черную яму забытья…

Машина повернула в сторону, противоположную городу, и теперь катила вдоль лениво струящихся вод. Вдруг ей стало неловко от присутствия на заднем сиденье Джованни, который, несомненно, весь обратился в слух и зрение. По прошлому приезду она помнила, что его знание английского было близко к нулю, но не может же он не чувствовать витавшего даже в воздухе напряжения.

Облизав языком пересохшие губы, она спросила:

— Это… Это, случайно, не канал Брента?

Алекс кивнул, и она продолжила разговор, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно естественней:

— Значит, мы едем в дом твоей матери?

— Конечно. — Алекс, напротив, казался абсолютно спокойным. — А почему ты спрашиваешь?

— Так, просто поинтересовалась. — Лори помолчала. — Вся семья будет в сборе?

Она почувствовала, как он краем глаза взглянул на нее.

— Почти. Известие стало для всех неожиданным, но три из моих сестер будут непременно. Уверен, они будут рады возобновить знакомство со своей будущей невесткой.

Ее так и подмывало съязвить в ответ, но, подумав об ожидающем ее теплом приеме, она лишь произнесла:

— О, надеюсь, что так. — Но затем спросила, ей необходимо было это знать: — Ты рассказывал им? В смысле о том, что я, как предполагается, сделала, — не удержалась она от ехидства.

— Нет, о том, что ты сделала, они ничего не знают. — Без сомнения, лишь благодаря Джованни, голос его звучал тепло и сердечно. Только Лори смогла ощутить в его словах скрытые от посторонних ушей острые края льдинок. — Как и отец, я никогда не посвящаю семью во все тонкости бизнеса. Ты для них по-прежнему, — на этот раз она непроизвольно поморщилась от неприкрытой издевки, — все та же наивная, семнадцатилетняя девчушка, буквально околдовавшая всех четыре года назад.

— Понятно.

В воздухе повисла долгая пауза, затем он произнес:

— Теперь у меня собственный дом в Венеции, и в церковь мы отправимся, — Лори судорожно сжала руки, — оттуда. Но меня неправильно бы поняли, если бы я сразу же отвез тебя туда.

— Неправильно поняли? — Она рывком обернулась к нему, еле сдерживая себя от того, чтобы истерически не расхохотаться.

— Что-то не так? — Алекс, чье внимание было поглощено едущим впереди набитым подростками «фиатом», приподнял темную бровь.

— Да нет, что ты. — Его невозмутимость была просто невыносимой, голос Лори зазвенел; но затем она, памятуя о «слухе и зрении» на заднем сиденье, перешла на свистящий шепот. — Ты безжалостно уничтожаешь «Пэджет», увольняешь меня, шантажом вынуждаешь выйти замуж, несмотря на то, что я уже обручена, и после этого у тебя еще хватает наглости говорить о том, что тебя «не поймут». Ты… Меня тошнит от тебя, — произнесла она сквозь зубы.

— Ты уже сообщала мне об этом, — безразлично отозвался Алекс. — И, должен признать, это нас с тобой сближает.

— Каким образом?

— Ибо меня от воров — особенно от таких с виду наивных, таких чистеньких — тоже тошнит.

— Но я тебе говорила, — начала было она, но осеклась, закусив губу, и сжала кулачки.

Чего бы ей это ни стоило, нельзя постоянно унижаться, перед ним. Ей наплевать на то, что там о ней будет думать он или его ненаглядная семейка. Чем хуже будет его мнение о ней, тем лучше. Тем большим благом сочтет он избавление от нее.

Алекс резко крутанул руль, и они съехали на посыпанную гравием дорожку, обрамленную рядами серебристых грабов, ведущую к большому красивому дому. Дом был построен в виде буквы «Г». Перед ним был разбит английский сад, окаймленный живой изгородью из низкорослой поросли лаванды и розмарина, вдоль которой по узкой извилистой тропинке, посыпанной песком, горделиво расхаживали красавцы павлины.