ДЕЛО «ПЕСТРЫХ»

Первое, что он там увидел, была туша Купцевича, поваленного навзничь около опрокинутого стола. Руки и ноги его были крепко связаны. На полу в луже крови лежала мертвая Флейта, над ней стоял Твердохлебов с окаменевшим от горя лицом. Здесь тоже произошла схватка: Купцевич, оказывается, освободил руку.

Воронцов вздохнул, обнял Твердохлебова за плечи и, бросив мрачный взгляд на искаженное страхом багровое лицо Купцевича, подбежал к сундуку. С невероятной для него силой он отшвырнул в сторону тяжелый сундук, затем открыл люк и впустил в комнату остальных сотрудников.

Вскоре все было окончено. На одной из машин был отправлен в госпиталь Костя Гаранин, на другой перевезли в МУР преступников.

Незаметно для всех, да и для него самого, все приказания теперь отдавал Сергей. Их выполняли беспрекословно.

В коридоре его остановил Воронцов и взволнованно сказал, впервые, кажется, забыв свой иронический тон:

— Сережка, ты же мне, чучело, жизнь спас. Вот тебе моя рука.

— Да ну тебя, — смущенно ответил Сергей. — Скажешь тоже.

…К вечеру Сергей уничтожил все следы разыгравшихся в квартире событий. Полина Григорьевна помочь ему не могла, она лежала на диване, нервно всхлипывая и держась рукой за сердце. Сергей уже дважды давал ей лекарство, и в комнате теперь стоял резкий запах валериановых капель. Только к самому приходу Кати Полина Григорьевна, наконец, встала и, пугливо озираясь, направилась в кухню.

Когда вернулась с работы Антонина, ей коротко сообщили, что приходили из милиции и мужа ее арестовали. То же самое сказали и Кате.

Весь вечер Сергей не находил себе места: «Жив ли Костя? Как себя чувствует?» Катя сначала с удивлением, потом с тревогой следила за ним, не решаясь ни о чем спрашивать, но, наконец, не выдержала. Улучив момент, когда Полина Григорьевна вышла из комнаты, Катя подошла к Сергею:

— Слушай, что случилось? Только скажи честно или… или вообще не говори.

Сергей посмотрел на ее встревоженное лицо. «Она же любит его», — пронеслось вдруг у него в голове. И Сергей решился. Стараясь говорить как можно спокойнее, он ответил:

— Видишь ли, Катя. Дело в том, что Костя в тяжелом состоянии отправлен сегодня в госпиталь. Если хочешь…

— Что?! — во взгляде девушки отразилось отчаяние. — Костя?.. Не может быть! Постой, постой… — Она судорожно сжала его руку и вдруг решительно сказала: — Я поеду к нему. Где он лежит? Скажи сейчас же!

— Поздно, Катя.

— Как поздно? — оцепенев, она расширенными глазами смотрела на Сергея. — Как так поздно?

— Ты меня не поняла. Просто уже десятый час. Куда ты поедешь? Вот завтра…

— Нет, нет! Сейчас… Только сейчас…

Катя начала лихорадочно одеваться, всхлипывая и поминутно смахивая со щек слезы. Сергей не стал ее отговаривать.

В этот момент в комнату вошла Полина Григорьевна. Катя уже застегивала пальто.

— Катенька, ты куда это собралась на ночь глядя? Да что это с тобой, что ты плачешь?

— Я… я… у меня… друг один заболел, — бормотала Катя. — Я к нему еду в больницу.

— Да поздно уже, детка. О господи, ну перестань плакать! Не умрет, поди, твой друг. Завтра навестишь.

— Что вы говорите, Полина Григорьевна! Как можно ждать до завтра?

— Пусть едет, — поддержал ее Сергей. — Друг ее очень тяжело болен.

— Да темень-то какая! И одна же, — слабо возражала Полина Григорьевна, помогая Кате разыскивать варежки.

В это время Сергей написал на клочке бумаги адрес госпиталя, потом подумал, что у Кати, наверное, мало денег, а ей надо обязательно взять такси, чтобы быстрее. Его самого уже охватило нетерпение. Он побежал к себе в комнату, достал из чемодана деньги и вместе с адресом отдал Кате.

— А деньги зачем? У меня есть.

— Бери. На такси поезжай. И вот еще что, — он понизил голос. — Позвони мне оттуда. Только одно слово скажешь. Хорошо?

— Ладно, ладно. Ну, я побежала. Ох, Сережа, спасибо тебе! — вдруг вырвалось у Кати, и она опрометью бросилась к двери.

— Господи, уж имена путать начала, — тревожно сказала Полина Григорьевна. — Небось друга ее зовут так, что ли? Вот не думала, что есть у нее такой.

Катя позвонила около двенадцати часов ночи.

— Он жив. Страшно бредит, — еле разбирал Сергей захлебывающийся в слезах голос девушки. — Я останусь. Тут еще товарищи. Врач дежурит.

— Так, понятно. Завтра до института заедешь домой?

— Не знаю я, Сережа. Я в институт не поеду… Я… я… ничего не знаю, — и Катя безудержно разрыдалась.

— Перестань! — сердито крикнул на нее в телефон Сергей. — Слышишь? Тебя такую зареванную в палату не пустят.

В это время в коридор выглянула Антонина. Лицо у нее было встревоженное, нос и глаза красные.

— Куда это Катя уехала? — недоверчиво спросила она.

— Друг какой-то заболел. В больницу поехала. Вот звонит, что дежурить там останется.

— Господи, господи, кругом несчастья, кругом, — запричитала Антонина. — И за что такое наказание, а? И моего тоже… Ну кому он, паразит, нужен? Говорила ему, ироду, работай! А он… Как вы думаете, Коля, за что это? Ничего не говорили?