Дело «Пестрых»

Сергей взял с собой Лобанова и Воронцова. Через двадцать минут все трое были уже около цирка. Здесь они разделились и поодиночке, под разными предлогами прошли через служебный вход на второй этаж, где помещалась администрация цирка.

В кабинете начальника отдела кадров их встретила высокая полная женщина.

— Я вам сейчас, товарищи, принесу все личные дела, — сказала она вставая. — Можете здесь располагаться как дома. Вот ключ, запритесь, чтобы вам не мешали.

— Я вас попрошу еще вот о чем, — обратился к ней Сергей. — Пусть вам дадут список сотрудников, не явившихся сегодня на работу. И второе. Нельзя ли узнать у вашей кассирши, кому из сотрудников она оставляла билеты на вчерашнее представление. Может быть, она помнит. Все это вам удобнее сделать, чем нам. Под каким-нибудь благовидным предлогом, разумеется.

Толстую кипу папок с личными делами разделили пополам. Первый отсев производили Воронцов и Лобанов. Отобранные дела они передавали Сергею для окончательного решения.

Дело шло быстро и споро. Все трое умели работать. Под потолком наливалось синевой облачко дыма. Тишина прерывалась только редкими замечаниями Сергея или веселыми репликами Лобанова.

Постепенно в окно начали заползать сумерки, в углах комнаты тьма сгущалась. Увлеченные работой друзья ничего не замечали.

Наконец работа была окончена. Воронцов вызвал машину. Сергей тщательно перевязал пачку отобранных дел. Среди них было одно, изучая которое Сергей вдруг почувствовал, как у него забилось сердце. С фотографии на него смотрел худощавый старик с обвислыми усами и большими, чуть навыкате глазами. Его фамилия значилась в обоих списках, которые передала Сергею заведующая отделом кадров.

Было уже около семи часов вечера, когда Сергей вошел для доклада к Сандлеру.

— А, Коршунов! Ну, показывайте вашу добычу.

Они принялись разбирать дела.

Когда очередь дошла до папки с личным делом, на которое обратил внимание Сергей, Сандлер неожиданно нахмурился и, надев очки, стал внимательно разглядывать фотографию. Потом он посмотрел на Сергея.

— Почему вы так насторожились, когда я взял в руки это дело?

— Сам не знаю, — признался Сергей. — Но что-то здесь подозрительно.

Сандлер усмехнулся.

— Это называется интуицией. Ну, а что касается этого гражданина… — он поглядел в анкету, — гражданина Григорьева, то…

Сандлер принялся снова изучать фотографию.

— Нет! Я не ошибаюсь. Это знаменитый Пан. Неужели он переменил кличку? С ворами это случается редко. Да, это Пан! Когда-то он мне стоил многих бессонных ночей. Пан… Опасный и очень опытный преступник… Он родом из Варшавы. Сын акцизного чиновника. Перекочевал к нам в семнадцатом году. А тут революция, буржуи бегут, состояния бросают, новая власть еще не окрепла. Пан в Москве живо освоился, выделился и при нэпе верховодил уже большой бандой. Целые сражения с агентами МУРа закатывал. Много на его совести черных дел, много человеческих жизней. Напал я тогда на его след. Но и он меня узнал, начал ловушки строить. Борьба пошла у нас насмерть. Все-таки однажды перехитрил я его. Схватили мы Пана. К несчастью, я получил тут же другое задание и из Москвы уехал. А этому негодяю попался не очень опытный следователь. Пан прикинулся простачком, в одном преступлении сознался, а главное скрыл. Ну и дали ему всего десять лет. Отсидел, а после этого как в воду канул. А дела-то его и всплыли. Но все эти годы на след его выйти не удавалось. И вот теперь…

Сандлер снова задумался, потом сказал:

— Нельзя терять времени. Сейчас же свяжитесь с центральным архивом. Пусть немедленно разыщут по картотеке кличек все данные о Пане. Эту фотографию увеличить и передать на экспертизу. Пусть установят ее идентичность с фотографией Пана. Прошло все-таки много лет. Выполняйте, Коршунов, и побыстрее возвращайтесь.

Сергей поспешно вышел. Внутри у него все дрожало от радостного нетерпения. Наконец-то они вышли на прямой след этого неуловимого Папаши. Ну, теперь он уже не уйдет. Адрес известен, а Папаша, конечно, ничего не подозревает.

Сергей пересек большой двор и поднялся на второй этаж невысокого желтоватого здания, где размещались лаборатории научно-технического отдела. На дверях, выходивших в широкий длинный коридор, виднелись таблички: «Химический сектор», «Биологический», «Физический», «Баллистический», «Дактилоскопический…» Таблички уходили в даль коридора.

Когда Сергей вернулся в кабинет Сандлера, тот сидел в глубоком раздумье, машинально перебирая карандаши на столе. Увидев Сергея, он не спеша проговорил: