Дело петрушечника

— Итак. Жумайло выказал желание взять под свое широкое крыло сразу обоих несчастных сироток, чем вызвал искренние слезы умиления у всех членов собрания, вдохновленных добродетелью этого истинно христианского поступка. Это ясно показало, насколько велика сила православного милосердия и решимость помогать сирым и убогим в наших гражданах. Истинно верные сыны Отечества готовы положить все силы и даже живот свой, чтобы дать защиту сиротам и вдовам, нищим, калекам и неразумным, свернувшим на скользкую тропинку греха, и г. Жумайло явил нам пример подобной добродетели, подобно соловьиной трели его голос… Хм. Ладно, это мы, пожалуй, пропустим… А вот это уже интереснее. Зачитан доклад уездного исправника, вот он прилагается. Проверен доход, получаемый с поместья Жумайло, и в результате проверки было выявлено, что прибыльность его владений сильно снизилась в последние годы. Причиной тому стала продажа ряда доходных угодий, леса, а почти половина оставшегося находится в залоге. К тому же, по показаниям свидетелей, из соседей Жумайло, следует, что сироты, ранее усыновленные помещиком, не посещают гимназию, не пользуются услугами наемных учителей, довольствуясь уроками самого Жумайло. Следовательно, надлежащего образования не получают и вообще ведут затворническую жизнь, редко покидая поместье. На основании этого и в соответствии с буквой закона исправник настоятельно рекомендует отказать Жумайло в попечении… Дальше снова Ничипоренко. О непреклонный закон! При всей своей гуманности иногда он способен повернуться к обездоленным своим суровым ликом! Неужели все потеряно и заседание на этом придется закончить? Но господин Жумайло предлагает не горячиться и сделать перерыв, чтобы выслушать несколько поучительных историй из его жизни и спокойно все обсудить. Многоуважаемое собрание постановило провести совещание тут, в банкетной зале особняка Пантелеймона Груши, и сейчас же удалиться на совещание…

— Хорошенькое совещание, в банкетной зале! Небось еще и не за пустым столом! — возмутился Барабанов, которому срочные следственные мероприятия не оставили времени на завтрак.

— Боюсь, что, помимо накрытого стола и «поучительных историй» от Жумайло, их также ждала некоторая взятка, — скептически заметил Муромцев. — Все участники «многоуважаемого собрания» люди небогатые, думаю, помещику не составило большого труда соблазнить их — все же вспоможение от меценатского совета по делам сирот вещь не лишняя для поддержания хозяйства. Вот и последний лист…

Завершающая часть протокола, в подтверждение мрачных догадок, была украшена жирным пятном, буквы прыгали и валились друг на друга, строчки уползали куда-то наверх, не оставляя сомнений, что секретарь неплохо приналег на спиртное во время «совещания». Сыщик продолжил чтение:

— Многоуважаемое собрание, с учетом вновь открывшихся фактов, которые сами говорят, да что там! Просто кричат о благодетельности г. Жумайло, характеризуя его положительно буквально со всех сторон… Истории о его несчастной и при этом невероятно праведной жизни могли бы заставить плакать даже камни! Но мы не камни! Поэтому слезы обильно проступили на наших вновь открывшихся очах… так вот собрание не увидело другого выхода, кроме как в виде специальнейшего исключения позволить уважаемому г. Жумайло взять в опеку хотя бы одного из несчастных сирот, а именно Каргалаки Иоанниса. Услышав решение суда, счастливое дитя припало к груди своего новоиспеченного опекуна и благодарно прошептало: «Папинька!» После чего все присутствующие исторгли из себя благостные слезы умиления. Счастливый опекун прижал дитя к своей груди, не скрывая радостных рыданий… Знаете что, господа, — внезапно отложив протокол, сказал Муромцев, — мне сдается, что там все же был один человек, который не заливался слезами умиления. Лев Душненко! Какова была судьба второго сироты? Об этом протокол умалчивает. Вячеслав Иванович, мы должны немедленно выяснить это!

Полицмейстер, который все это время сидел положив ногу на ногу и с интересом слушал сумасбродный протокол, написанный Ничипоренко, впервые внимательно посмотрел Муромцеву в глаза с плохо прикрытым чувством превосходства.

— Роман Мирославович, неужели вы думаете, что мы тут напрасно свой хлеб едим? Как только была получена телеграмма, мои орлы немедленно принялись за работу. Пока вы находились в дороге, мы первым делом запросили информацию о судьбе второго мальчишки и выяснили, что по завершении этого балаганного судилища, которое вы нам только что живописали, Лев Душненко был определен в сиротский приют, где и находился на государственном попечении еще пять лет, до совершеннолетия, после чего был выпущен в мир. К сожалению, дальнейший его след пока что не найден. Лучшие сыщики управления занимаются этим.

— А Каргалаки? — Муромцев нервно расхаживал по приемной, забыв про усталость и головную боль, азарт сыщика целиком захватил его. — Он до сих пор живет у своего приемного отца?