Дело побежденного бронтозавра

Матушка Серафима вздрогнула, глаза ее наполнились страхом. Нет-нет, он не был… Точнее, он попал туда совсем еще юным. Знаете, все эти духовные искания, разная там йога и прочее в том же духе. Он ничего не понимал, он думал, что перед ним действительно учение истины. Но в 2016 году российский суд запретил «Аум Синрикё» как тоталитарную и террористическую секту. На Георгия это большое впечатление произвело. Он отошел от прежних друзей, стал читать Евангелие, покрестился. Батюшка ему попался очень хороший. Глядя на него, Георгий и сам проникся идеей служения Богу, окончил семинарию, был рукоположен… Так что и «Аум Синрикё», и основатель его, богопротивный Сёко Асахара, и друзья бывшие – все это осталось в прошлом, об этом обо всем он забыл совершенно.

– Он-то, может, о прошлом забыл, – проговорил Волин, – а вот забыло ли о нем прошлое? Скажите, не звонил ли ему в последнее время кто-то из старых друзей, или, может быть, он даже встречался с кем-то из них?

Серафима покачала головой: муж ничего ей об этом не говорил. Однако, насколько ей известно, никто ему не звонил и ни с кем из старых друзей он встречаться не собирался.

– Ну, это легко проверить, – сказал старший следователь, – у вас ведь остался его телефон?

Серафима Владимировна кивнула, вышла из комнаты и через минуту принесла ветхозаветный кнопочный телефон, в потертом уже и поцарапанном черном корпусе.

– Спасибо, – Волин внимательно рассматривал телефон. – Если не возражаете, я заберу его на время. Нужно будет уточнить, кто и зачем звонил отцу Георгию в последние дни.

Она не возражала. Старший следователь поднялся со стула.

– Благодарю за помощь, – сказал он, – а теперь позвольте откланяться.

Серафима поглядела на него растерянно: а как же чай?

– Чай мы давайте отложим до другого раза, – улыбнулся он и, поблагодарив еще раз, вышел из дома.

Идя в темноте до электрички, Волин думал о том, как странно устроена судьба. Молодой парень по глупости и неопытности попал в зубы тоталитарной секте, притом уже тогда, когда ее настоящий характер стал известен всему миру. По счастью, нашелся добрый человек, который его оттуда вытащил. Идя путем, указанным этим добрым человеком, Георгий сам стал священником и наставником для других людей. И вот, очевидно, недоброе прошлое все-таки настигло его.

Дома старший следователь быстро просмотрел список контактов и вызовов. В записной книжке отца Георгия пользователя с именем Валерий не оказалось, а вот среди входящих вызовов было несколько неопознанных номеров. Один из этих номеров повторялся три раза с интервалом в несколько дней.

Наутро он отдал телефон ребятам-айтишникам, те пробили подозрительный номер по базе и установили его местонахождение. Номер принадлежал некоему Валерию Дюшину, телефон, судя по всему, находился сейчас в квартире, где тот был прописан. Скорее всего, там же был сейчас и сам Дюшин.

Поскольку господин Дюшин, судя по всему, был членом террористической тоталитарной секты, выезжая к нему домой, Волин взял с собой пару оперативников: насколько ему было известно, последователи Сёко Асахары все были немного на голову ушибленные и ждать от них можно было чего угодно.

Однако помощь оперативников не понадобилась. Не пришлось даже двери выламывать. Господин Дюшин сразу открыл им, словно только и ждал гостей из Следственного комитета. Был он человек еще молодой, но с поредевшими бесцветными волосами и лицом совершенно стершимся, словно старый пятак.

– А, – сказал он без всякого выражения, глянув на удостоверение Волина, – пришли…

И, повернувшись, пошел вглубь квартиры, шаркая ногами, словно древний старик. Опера сразу прилипли к его спине – мало ли что, вдруг выдернет откуда-нибудь пистолет и начнет палить со всей дури. Но пистолета, судя по всему, у Дюшина не было. Чтобы понять это, семи пядей во лбу не требовалось.

– Был бы у него пистолет, не стал бы он мочить отца Георгия кирпичом, – объяснил Волин операм. – Простой нынче пошел душегуб и серый, как штаны пожарника.

Отпустив парней и закрыв квартиру изнутри, старший следователь перешел к беседе с хозяином дома. У того во время разговора иногда дергалась щека, как от нервного тика, но вид в общем он имел спокойный и даже равнодушный. Запираться в преступлении тоже не стал. Убил, сказал, и не жалею. А почему он должен жалеть предателя истины Аум? Этому дураку учитель дал путь, дал способ достичь бессмертия и перерождения в тело Шивы, а он отказался от спасения и двинул прямо в попы?

– Он и меня призывал покаяться, обратиться в лоно его лживой фарисейской церкви, – сообщил Дюшин, дергая щекой все сильнее. – Сами понимаете, не было у меня после этого другого выхода, кроме как убить дурака…

– Нет, не понимаю, – Волин смотрел на него хмуро. – Предположим, разошлись вы во взглядах, но зачем обязательно убивать? Живите отдельно друг от друга, живите, как каждому охота.

– Истина не терпит расхождения во взглядах, – мрачно отвечал Дюшин. – Она одна, и, если ты ей изменил, кара тебя настигнет неминуемо.