Дело предубежденного попугая

— Затем, когда она уже совершенно отказалась от мысли о любви, ей встретился Фраймонт Сейбин. В его жизненной философии на первый план выступало все прекрасное, что есть в каждой вещи, в каждом явлении. Насколько я поняла, шеф, этот человек пронес свои идеалы через многие жизненные испытания и разочарования.

— Насколько я понимаю, — заметил Мейсон, — Фраймонт С. Сейбин действительно был незаурядной личностью.

— Скорее всего так, шеф. Разумеется, он сыграл с ней ужасную шутку, но…

— Я не уверен, что это было так, — сказал Мейсон. — Можно посмотреть на случившееся с точки зрения Сейбина и понять, что он собирался сделать. Тогда ты увидишь все в правильной, не искаженной перспективе. И в свете некоторых новых  открывшихся фактов, ты убедишься, что никакого противоречия в его поступках не было. Все вполне соответствует его характеру.

— О каких фактах ты говоришь, шеф?

— Сперва расскажи мне все про Элен Монтейт.

— Хорошо, этот человек принялся ходить в библиотеку. Она знала его только как Вэйллмана, безработного бухгалтера, не имеющею особых причин чувствовать дружеское расположение к миру. И однако у него оно было. Он интересовался книгами по философии и о социальных реформах, но больше всем его привлекали живые люди. Он просиживал целые дни в читальном зале, иногда до позднего вечера. При любой возможности он завязывал знакомства, вызывая людей на откровенность, и слушал. Естественно, работая библиотекарем, Элен наблюдала за ним и в скором времени им заинтересовалась. Очевидно, у него был своего рода дар располагать к себе людей, и она рассказала ему почти все про себя, даже не сообразив, что делает. И она влюбилась. Именно потому, что он был гораздо старше ее и она не предполагала ничего подобного, чувство проникло в нее и захватило полностью. Она полюбила так горячо и искренно, что нельзя уже было отступать. И когда она поняла, что так случилось… Понимаешь, шеф, как она сказала, у нее было такое чувство, как будто ее душа все время поет.

— Я вижу, она наделена даром «искренне» выражать свои чувства, — заметил Мейсон, слегка прищурив глаза.

— Нет, шеф, она не играла. Она была совершенно искренна. Ей нравилось об этом говорить, потому что для нее случившееся было чудом. Несмотря на переживаемый ею удар от происшедшей трагедии, несмотря на все разочарования, которые ей пришлось перенести, когда она узнала, что он женат, Элен все еще счастлива. Потому что и на ее долю выпала большая любовь. Счастье было недолгим, но это ее не ожесточило, она все не может забыть того, что пережила за эти недолгие недели. Конечно, когда она прочитала в утренних газетах об убийстве Сейбина, о его пристрастии путешествовать под вымышленным именем, изучать людей, рыться в библиотеках… Она сразу заподозрила недоброе. Но старалась подавить в себе страх, убедила себя, что это может оказаться простым совпадением… В дневных газетах был помещен портрет Фраймонта Сейбина, так что уже не на что было надеяться…

— Так ты не думаешь, что она его убила? — спросил Мейсон.

— Она просто не могла, — ответила Делла. — Но… Не знаю…

— Почему ты сомневаешься? — спросил Мейсон.

— Понимаешь, — сказала Делла, — у нее есть одна черта в характере. Я думаю, что если бы она заподозрила хоть в какой-то мере игру, и что в действительности его идеалы вовсе не такие возвышенные, она могла бы его убить, чтобы он не смог опорочить созданный ими обоими прекрасный образ.

— Понятно, — кивнул Мейсон. — Что же было дальше?

— Я отвезла ее в маленький отель. По дороге несколько раз проверяла, нет ли за нами слежки. Мы заехали ко мне, взяли необходимые вещи и в отеле зарегистрировались как две сестры из Топека в Канзасе. Я задала портье десятки глупых вопросов, которые приходят в голову только туристам, так что, по всей вероятности, он не сомневался ни в моей дурости, ни в целях нашего приезда. Наш номер помещался в заднем углу здания. Две кровати и ванная. На всякий случай я заперла дверь на ключ и положила его к себе в карман. Она ничего не заметила. Мы сидели и спокойно разговаривали. В это время она и поведала мне свою историю. Наверное, прошло часа три или четыре. Во всяком случае, мы легли спать уже далеко за полночь. Где-то около пяти часов утра Элен разбудила меня, говоря, что не может открыть дверь. Она была полностью одета, вид у нее был удрученный. Я спросила, зачем ей открывать дверь. Элен сказала, что должна возвратиться в Сан-Молинас. Это просто необходимо. Она что-то забыла. Я объяснила, что ей нельзя возвращаться домой. Элен настаивала. Мы даже поссорились. Наконец она сказала, что все равно позвонит вниз и вызовет кого-нибудь с ключом.

— Что же ты ей сказала? — спросил Мейсон.

— Что ты жертвуешь очень многим, чтобы помочь ей. Что она тебя предает. Что ей угрожает опасность, что полиция ее моментально схватит и обвинит в убийстве. Что о ее романе протрубят все газеты страны, что ей придется пройти через все мытарства суда, допросов, недоверия, людского недоброжелательства и простого любопытства. Я сказала ей все. Я сделала все, что было в моих силах.