Дело прошлое

Александр Чуманов Дело прошлое

Двадцать лет спустя

Да ещё один подзаголовок, ей-богу, напрашивался: «Сказки временных лет» по аналогии с основным историческим документом о Древней Руси — «Повестью временных лет», автором которой считается монах Киево-Печерского монастыря Нестор, утверждавший, в частности, что св. апостол Андрей доходил до Ильменя, и, стало быть, Русь узнала христианство задолго до крещения в десятом веке. А я, на документальность не претендуя, но полагая, что конец восьмидесятых и девяностые годы прошлого века можно смело считать также весьма «временными летами», называю моё сочинение «сказками». Хотя, если честно, это мои личные «неликвиды», не опубликованные вовремя по тем или иным причинам…

А потом всё это вроде бы безнадёжно устарело, осело в домашнем архиве, казалось, навсегда. Но вдруг, в очередной раз попавшись на глаза, заставило взглянуть на себя конструктивно да, что называется, по-хозяйски. И подумалось: «В конце концов, за двадцать истекших лет я же чему-то да научился, что-то новое узнал и понял по-новому! А ну-ка…»

И — пожалуйста.

Проездом

Жена периодически принимается ругаться.

— Это не дом, это какой-то проходной двор! — кричит она во всю свою громкость.

Я пытаюсь отмолчаться.

— Ну, за что только мне такое наказание! — выводит она колоратурным сопрано.

«За грехи твои тяжкие», — отвечаю ей про себя.

— Вы только поглядите, люди добрые, на этого ирода!

«Интересно, откуда современные бабы такие слоганы берут?»

А вслух говорю самое веское, что могу сказать:

— Алкашей в дом не вожу, с интердевочками не знаюсь, какого тебе рожна ещё надобно?

И фонтан иссякает. Он ещё некоторое время бурлит и клокочет, но уже как бы внутренне. И вот журчит неназойливо ласковый прозрачный ручеёк…

Дело в следующем. Городишко у нас маленький, ни гостиницы, ни постоялого двора, ни караван-сарая нет, а меня все знают, хоромина моя — ого. Вот и набиваются на постой всякие странствующие, праздношатающиеся да путешествующие. Разве откажешь?

И вот, например, как-то утром будит меня невнятный, но достаточно бесцеремонный шум за окном. Не продрав ещё глаз, выглядываю: батюшки-светы! Караван бедуинов у ворот расположился. Пыль до неба, погонщики гортанно покрикивают, туда-сюда снуют, верблюды орут.

Одеваюсь, выхожу, естественное раздражение притушив, кланяюсь, как в кино, по восточному обычаю. Ну, и слова подобающие сами собой как-то находятся.

— Мир вам, правоверные, — говорю бедуинам, — да продлит Аллах ваши дни!

— Мир, мир, — отвечают мои магометане, — здорово, Африкан, сбегай-ка давай в слесарку, скажи, чтобы колонку срочно починили, верблюдов, понимаешь, поить нечем, а нам ещё девять дён по пескам переть.

И хотя сам-то я уже месяц безропотно доставляю себе воду с параллельной улицы — у меня для этого фляга да специальная тележка имеются, но тут фляжкой, конечно, не навозишься, — беру газовый ключ, сдвигаю чугунную крышку, лезу. Слесарей-то, когда надо позарез, не дозовёшься же…

Вечером бедуины жгут костры до неба, поют свои заунывные бедуинские песни, мы с женой, где слова знаем, подтягиваем самозабвенно. И мерещатся нам барханы до самого горизонта, струящееся над песками марево, ящерки разбегающиеся из-под ног, словом, всё то, что мы видели по телевизору, и чего нам в натуре, скорей всего, никогда не видать.

— Неудобно, — шепчет жена, волевым усилием возвращая себя из мысленного кинопутешествия, и толкает меня в бок, — зови кочевников в дом, там двенадцатая серия «Ментов» начинается, им, небось, тоже интересно, что дальше.

«Вот так всегда, — рассуждаю по обыкновению молча, — а завтра я один виноват буду, что эти кочевники палас истоптали, их же не заставишь разуться — неудобно, опять же, — да, главное, они и так босиком».

Вслух же говорю:

— Попрошу в дом, многоуважаемые, двенадцатая серия «Ментов» начинается! Если же кто из вас не видел предыдущие одиннадцать — ничего страшного, этот сериал можно с любого места глядеть.