Дело Романовых, или Расстрел, которого не было

Прежде чем он начал рассматривать этот вопрос по пунктам, он нам рассказал небольшую юридическую притчу: «Если вся моя одежда, и моя трубка и мои часы и туфли были бы обнаружены в куче на берегу моря, и если бы меня уже никогда не видели, можно было бы предположить, что я умер. Любой историк или журналист могли бы легко вообразить историю моего самоубийства. Тем не менее, я через какое-то количество лет могу вернуться из Парижа, чтобы существовать вполне реально. Я основываюсь на основополагающем юридическом принципе — косвенные доказательства, даже при наличии мотива для смерти, никогда не могут и не должны быть доказательством смерти.

Многие люди пытались симулировать самоубийство, чтобы избежать каких-либо проблем. Совсем недавно бежавший Джон Стонхуз, считался умершим после того, как он исчез во Флориде, оставив на берегу свою одежду; позже он был обнаружен скрывшимся в Австралии».

Подобным способом можно симулировать и убийство, и как мы увидим позже, были мотивы для использования подобного варианта в деле Романовых.

Профессор Кэмпс очень сомневался в доказательствах, полученных Соколовым в районе шахты. Особенно скептически он относился к частям корсета, которые он изучал по увеличенным фотографиям: «Планшетки в корсетах должны были быть повреждены пулями; носить следы от воздействия огнестрельного оружия. Видите ли, я сомневаюсь в том, что выпустив множество пуль в человека, можно не повредить что-либо в его одежде».

Конечно, в своей работе в качестве судебного следователя у профессора были небольшие возможности наблюдать следы выстрелов на корсетах; вряд ли кто носит их в наши дни. Но у него был случай, связанный со стрельбой, произошедший в 1974 году, при вооруженном нападении на пожилую женщину, начальника налоговой службы. В нее выстрелили, но ее спасло то, что пуля попала в корсет. Корсет был поврежден, но дама осталась жива.

Профессор Кэмпс сделал вывод: если на шестерых женщин посыпался град пуль, очевидно, что некоторые из них попали выше талии; и, если, как утверждал Соколов, все они носили корсеты, было бы чудом, если бы хотя одна из пуль не задела планшетку корсета.

Таким образом, мы не верим, что на каком-либо из найденных Соколовым предметов имеются следы выстрелов. Однако появилось сомнение и в том, что шесть комплектов корсетных планшеток действительно были найдены в шахте. Они не упомянуты в материалах прежних следователей, работавших до Соколова, хотя там включены драгоценности и вставные зубы. Позже, в 1919 году, во время работы Соколова в шахте, это подозрение только усилилось.

Корреспондент New York Times в начале декабря 1918 года Говорил о том, что корсеты были обнаружены отнюдь не в районе поляны Четырех Братьев. Интересно то, что он написал, что их нашли в печи Дома Ипатьева в золе. Большая часть вещей, принадлежащих императорской семье была сожжена там, чтобы создать видимость сокрытия тел, когда Романовы исчезли. Остатки корсета, найденные в доме, не произвели бы такого жуткого впечатления, как если бы их нашли около шахты. Но для того, чтобы запутать следствие, лучшего материала для создания сценария фальшивого подтверждения сокрытия трупов на поляне Четырех Братьев не найти.

Профессор Кэмпс не был уверен в том, что для убийц полностью уничтоживших тела, чтобы скрыть преступление, было разумным оставить вокруг такие улики, как одежду, обрывки обуви, остатки от рюкзака. Профессор не считал себя достаточно компетентным для того, чтобы проводить экспертизу драгоценностей для продолжения расследования.

Наш бюджет не позволял нам проводить следственный эксперимент с дроблением, сжиганием и воздействием кислоты на бесценные драгоценности, но профессор Кэмпс обратился к эксперту, который помогал ему в его собственной полицейской работе — Роберту Вебстеру — консультанту геммологу. Вебстер провел собственное расследование и не поверил выводам Соколова о том, что императорские драгоценности были повреждены в результате воздействия огня.

Он был озадачен выводами следствия о бриллианте, принадлежащем императрице. Соколов пишет, что платиновая оправа была повреждена огнем, а бриллиант остался невредимым. Вебстер утверждал, что все должно быть наоборот. Платина чрезвычайно устойчива к огню и должна только слегка пострадать, в то время как алмаз должен был сгореть.

Вебстер подсчитал, что температура при горении должна быть свыше 1000 градусов по Цельсию для того, чтобы это воздействовало на платину, если это так и было, то, отпадает необходимость в дальнейшем экспериментальном подтверждении относительно «драгоценного креста».