Дело Романовых, или Расстрел, которого не было

Два монарха поддерживали тесный контакт в течение многих лет. В 1909 году, когда русское императорское семейство посетило Англию в последний раз, их приглашали приехать снова. Однако, из-за опасности террористических актов со стороны революционеров-эмигрантов, министерство внутренних дел высказывалось против приезда императора в Лондон. Царь не мог бы даже покинуть свой дом, в котором он бы жил, тщательно охраняемый полицией в целях безопасности, что было беспрецедентным в то время.

Как только разразилась война, не могло быть уже никаких дружеских встреч на борту роскошных яхт, но два монарха обменивались письмами, тем более, что их объединяла общая борьба против Германии.

Когда новость об отречении Николая достигла Георга весной 1917 года, его реакция была быстрой и предсказуемой. Через 4 дня, 19 марта он телеграфировал свое соболезнование: «События прошлой недели глубоко обеспокоили нас. Мои мысли — постоянно с Вами, и я остаюсь вашим настоящим и преданным другом, каким, как Вы знаете, я был всегда». Символично, что Николай так и не получил это дружеское сообщение.

Русское Временное правительство было против того, чтобы передавать ему эту телеграмму, поскольку это «могло быть понято неправильно и использовано как повод для ареста». В Лондоне короля вежливо попросили показать содержание этой телеграммы премьер-министру Ллойд Джорджу; было решено, что ее содержание имеет политический оттенок, и британскому посольству в Петрограде было приказано убедиться в том, что эта телеграмма не была передана.

Все изменилось с тех пор, когда Николай в последний раз был в Англии. Наступление социализма доносилось до Англии, начиная с 1917 года. Лондон давно уже был прибежищем для русских революционеров и анархистов, и многие из них остались, чтобы способствовать недовольству за границей, даже тогда, как их товарищи уехали обратно в Россию.

Но и помимо этого британский народ начинал чувствовать свою собственную силу, волнения выплескивались на республиканских съездах в Альберт-холле и на демонстрациях в промышленных центрах, вроде Глазго и Ливерпуля.

Прежде чем война была закончена, возникла проблема в вооруженных силах; подозревали, что в течение двух лет мог возникнуть вооруженный мятеж 3000 солдат, марширующих в Уайт-холле, с возможностью государственного переворота. И это было на фоне того, что Букингем и Уайт-холл, имели обязательства перед Романовыми в 1917 году.

В течение многих лет после исчезновения Романовых считали, что король Георг сделал все возможное, чтобы спасти их, но британское правительство, боясь революции, отказалось помогать царю. Но Георг был бессильным конституционным монархом, способным делать только то, что ему говорили.

В 1971 году лорд Маунтбэттен, ближайший из живущих родственников царя, находясь в Великобритании, говорил о роли Георга: «О да, в начале этого периода он обсуждал это с моей матерью, он очень хотел предоставить им приют здесь, но правительство, премьер-министр Ллойд Джордж, ссылались на политические интересы во время войны, я думаю, что трудно было идти против них…» Лорд Маунтбэттен, конечно, говорил честно, но письменные материалы говорят о другом. Это «настоящий и преданный друг», король Георг, а не его министры, возражал против предоставления убежища царю в Великобритании.

Из государственных документов и личных воспоминаний возникает картина действительно случившегося — вырисовываются события, которые могли повлиять на судьбу Николая II и его семьи. В лондонской драме главными актерами были король Георг V, либеральный министр Ллойд Джордж, и его министр иностранных дел Артур Белфур. В Петрограде главными были Александр Керенский, министр юстиции Временного правительства и Павел Милюков, министр иностранных дел. Британским послом, действующим в качестве посредника был сэр Джордж Бьюкенен.

В течение нескольких первых дней после того, как в Великобритании была получена информация об отречении царя, казалось, что серьезно рассматриваются планы спасения царя. Запросили мнение генерала Велькурта Ветерса, личного друга короля Георга и царя; Ветерс довольно долго был британским военным атташе в Петербурге и совершенно правильно предсказал, что умеренный режим Керенского будет очень скоро заменен экстремистами.

Он сказал, что хорошим способом освобождения было бы «если бы быстрый миноносец и несколько отрядов британских моряков были бы посланы в Финский залив», недалеко от того места, где Романовы содержались. Дипломатический Лондон сделал «предупредительный выстрел».

19 марта Иностранный комитет телеграфировал сэру Джорджу Бьюкенену, уполномочив его сказать: «Любое насилие, причиненное императору или его семье даст прискорбный эффект и потрясет общественное мнение в этой стране». Но Временное правительство не хотело причинять какой-либо вред Романовым.