Дело сердитой плакальщицы

– Тогда я выглядел бы эдаким высокооплачиваемым адвокатом из города, пытающимся им все это запродать, а они что-нибудь заподозрили бы. Раз так, пусть сами подумают и купятся на это как на собственную идею. Это будет их детище.

– Вы уверены, что дали им достаточно, за что ухватиться? – спросила Делла Стрит.

– Судья Норвуд ухватился.

– За что же он ухватился?

– К коттеджу Кашинга вели три цепочки следов, и одна цепочка – от коттеджа.

– Следы Карлотты.

– Правильно.

– Конечно, убить могла Карлотта. По логике, сейчас подозрение падет на нее…

– Нет, это не она убила. Давайте посмотрим и тогда заметим преднамеренность и взвешенность действий. Стекло разбили нарочно, с какой-то целью. Никто не бросал зеркало в Артура Кашинга, и тот ни в кого его не бросал.

– Зачем же его разбили?

– С двойной целью. Во-первых, чтобы был осколок, который можно воткнуть в шину автомобиля Карлотты, будто бы она уехала после того, как стекло было разбито. Во-вторых, для шума, чтобы Сэм Баррис мог рассказать, как его разбудил звон стекла и выстрел.

– О чем это ты? – спросил Дрейк. – Сэм Баррис?

– Да, убийца.

– Ты не сошел с ума? Он не мог там побывать, не оставив следов.

– А он их оставил, не так ли?

– Когда он пошел туда после звука выстрела, после женского крика, после…

– Откуда известно, что он был там после выстрела?

– Его жена говорит. Должно быть, так.

Мейсон покачал головой:

– Где-то в субботу вечером Сэм Баррис взял старинное зеркало из гаража и разбил его. Пока Карлотта Эдриан ужинала с Артуром Кашингом, Баррис отвинтил колпачок на шине, выпустил две трети воздуха из передней шины, проделал ножом дырку и вставил туда осколок таким образом, чтобы при спущенной шине он наверняка проколол бы камеру. Затем он достал револьвер из бардачка машины и стал ждать на безопасном расстоянии.

Он проделал все это ранним вечером.

К тому времени, когда Карлотта уехала, образовался иней. Баррис вошел в дом, неся мешок с битым стеклом. Он убил Кашинга, выбил окно, расколотил стакан, из которого пил Кашинг, разбросал битое стекло по полу, затем пошел домой, подождал примерно полчаса и разбудил жену, рассказав ей, что только что слышал звон стекла. И здесь у него все пошло не так, как было задумано. Раздался женский крик. Потом появилась миссис Эдриан… Сэму Баррису ничего не оставалось, как объявить, что он идет посмотреть, в чем дело. Он вышел из дому и подождал в гараже десять минут. Затем он вернулся и сказал жене, что едет за шерифом. Сев в машину, он поехал по дороге, где нашел брошенный Карлоттой автомобиль. Не выходя, он выбросил револьвер в кусты и поехал к шерифу.

– Но как ты сможешь все это доказать? – спросил Дрейк.

– Все дело в том, что Сэм Баррис, описывая комнату в момент, когда он туда вошел, упомянул стакан с пятном губной помады. Только сказав это, он тут же понял свой промах и постарался так все объяснить, будто он имел в виду окровавленные осколки стакана на полу. Когда вам придется опросить столько же свидетелей, сколько мне, вы научитесь распознавать попытки скрыть собственную ошибку.

Когда я понял, что Сэм Баррис начал сам себя прикрывать, я навострил уши и принялся думать как следует.

Действительно, когда Сэм Баррис покинул дом, на столе был стакан, но этот стакан в губной помаде миссис Эдриан вымыла, протерла и поставила в буфет. Если бы Баррис рассказывал правду, он сказал бы, что не видел на столе никакого стакана. Он думал, что стакан должен был быть там, и у него это слетело с языка. Тут же он понял, что если миссис Эдриан все убирала, то помыла и стакан. Здесь он начал изворачиваться, что было видно. Судья Норвуд это ухватил, другие поймут позже.

Он потянулся, зевнул и ухмыльнулся:

– Ладно, дело закончено. Давайте собираться, едем в город. Еще месяцев шесть я не захочу видеть эту мирную деревенскую жизнь.

– И только этого тебе оказалось достаточно? – допытывался Дрейк. – Одной только ошибки при допросе?

– Да нет же. Эта деталь только заставила меня думать в этом направлении, и потом шаг за шагом я вышел на настоящего убийцу.

– Не понимаю, – сказал Дрейк.

– Во-первых, Баррис хорошо разбирается в следах. Он говорил об этом сам, давая показания. И, проживя всю жизнь здесь, он хорошо знал, что после образования инея на почве остаются следы. Он знал, что миссис Эдриан была в том доме. Поэтому и знал, что она оставила следы, которые будет очень легко проследить после рассвета.

Мы узнаем, что он идет к миссис Эдриан где-то на рассвете и советует ничего не говорить о посещении коттеджа – самая глупая вещь, которую можно было сделать в тех обстоятельствах и которая, несомненно, должна была навлечь на нее подозрения.

Затем он внушает миссис Эдриан мысль, что убийство совершено Карлоттой, зная, что мать сделает все, чтобы выручить дочь.