Дело сердца

Эта методика получила широкое применение после того, как подготовленные Курнаном специалисты ушли работать в другие учреждения, причем у многих из них были мысли, как применять эту процедуру по-новому. В 1945 году две группы ученых придумали использовать катетер для диагностики врожденных патологий сердца. Элеанора Болдуин, врач из Нью-Йорка, пришла к выводу, что возможность брать образцы крови прямо из камер сердца позволит диагностировать дефект межжелудочковой перегородки, обнаружение которого до тех пор было крайне затруднительным. В случае наличия дефекта насыщенная кислородом кровь попадала бы из левого желудочка в правый и смешивалась бы там с венозной кровью. Таким образом, взятые из правого желудочка образцы крови показали бы необычайно высокое содержание кислорода по сравнению с этим показателем в правом предсердии. Точно так же Джеймс Уоррен из Атланты обнаружил, что наличие в правом предсердии крови с высоким содержанием кислорода явно указывало на отверстие в перегородке между верхними камерами сердца.

Вместе с тем все, кто пытался проводить катетеризацию сердца за пределами США, зачастую сталкивались с упорным сопротивлением. Джон Мак-Майкл, первый в Великобритании взявший на вооружение эту методику, начал применять ее во времена, когда из-за регулярных нацистских бомбежек жить в Лондоне было все еще крайне опасно. Когда ему сказали, что катетер приведет к образованию тромба, который может убить пациента, он предоставил в ответ статистку, согласно которой из нескольких тысяч пациентов, еще со времен первого эксперимента Форсмана в 1929 году, от катетеризации ни один не умер. Он также показал, что с помощью этой процедуры можно диагностировать и другие врожденные пороки сердца, в том числе тетраду Фалло и стеноз легочной артерии.

Мак-Майкл прекрасно понимал, что он в огромном долгу перед изобретателем этого метода. А Форсман между тем, казалось, совершенно исчез с медицинской сцены: в своей статье, опубликованной в 1949 году в журнале The Lancet, Мак-Майкл заметил, что «мало что известно о судьбе Форсмана». Приложив немало усилий, Мак-Майкл наконец разыскал его в небольшой деревушке в Шварцвальде. Война не пощадила его: побывав в военном плену, Форсман вернулся домой и обнаружил, что его дом полностью разрушен в ходе воздушного налета. Вскоре он воссоединился со своей семьей, но он был членом нацистской партии, и теперь ему было невозможно получить хоть сколько-нибудь значимую должность. Однако ему удалось устроиться сельским врачом. Форсман с благодарностью принял предложение Мак-Майкла приехать в Лондон и поговорить о его работе – наконец-то он получил признание, в котором ему отказывали на протяжении почти двадцати лет. Имя его было увековечено в истории, когда в 1956 году он в компании Курнана и Дикинсона Ричарда, был удостоен Нобелевской премии «за открытия, касающиеся катетеризации сердца и патологических изменений в системе кровообращения». Его агитировали не бросать исследования, которые сделали из него знаменитость, но Форсман отказался. Он понимал, что за время его отсутствия прогресс в этом направлении зашел столь далеко, что ему за ним не угнаться, и решил ограничиться статусом, по его собственному выражению, «живого ископаемого» и оставшуюся часть карьеры занимался урологией.