Дело сибирского душегуба

— Не беда, Маргарита Павловна. В понедельник напомни, расскажу, чем все закончилось. То есть в целом норма? Голос слабый, но, главное, живая.

— А сам Виктор Анатольевич не мог позвонить?

— А ему статус не позволяет, — без обиняков объяснил Горбанюк. — Но человек переживает, не думай. Ты же у него одна… не считая остальных.

Краем глаза я следила за событиями на экране. Страстные объятия, заявились дружки-собутыльники, так некстати объявилась мама… Я еще не выучила этот фильм наизусть, и интрига сохранялась.

— Ты извинись от меня перед мужем, — сказал Горбанюк. — Все же посторонний мужик звонит. Но, сама понимаешь… коллектив волнуется.

— Хорошо, — согласилась я. — Извинюсь. Никаких проблем. Новости есть?

— Безрадостные, Маргарита Павловна. Вызвали кинолога с собакой, дошли до дороги, где собака и села. Другого от нее и не ждали. Нелюдь прибыл и убыл на машине. Ночью и утром шел сильный дождь, смыл следы, если таковые были. В окрестностях тела ничего интересного не нашли…

— Биоматериал? — перебила я. — Кровь, сопли, слюни, сперма, может, моча?

— Ничего, — повторил капитан. — Убийца не зря раздел жертву и забрал одежду. Он не дурак.

— Он точно был один?

— А маньяков бывает двое? — озадачился собеседник. — Хотя тьфу на меня, за такие слова можно и выговор получить…

— Вот именно. Ты еще скажи, массовый убийца, или, как говорят за бугром, серийный убийца. Виктор Анатольевич такое не одобрит. Серия подразумевает несколько аналогичных эпизодов. Нам только этого не хватало.

— Согласен. То, что случилось, уже перебор. До пенсии расхлебывать. Убийство совершено с крайней жестокостью, такого мы еще не видали. Похищение, изнасилование, убийство, да еще и скальпирование — и все это касается десятилетней девочки… Павла Афанасьевича Егорова увезла с инфарктом скорая. Возможно, выкарабкается, но работать уже не сможет. У матери Дины поехала крыша — будем надеяться, вернется на место. Отец держится, но замкнулся, слова не вытянешь. В общем, что удалось выяснить… семье не угрожали, никакие подозрительные личности вокруг дома не крутились, жизнь шла своим чередом…

— Он просто хватает девочек примерно одного возраста, возможно, с определенной внешностью, — сказала я. — Где ему удобно, где есть возможность остаться незамеченным — там и хватает. И неважно, кто она — внучка председателя горисполкома или дочь технички. Отключает сознание эфиром, бросает в багажник и увозит…

— А ты откуда знаешь? — насторожился Горбанюк. — Так говоришь, словно случай не единичный.

— Предположение, — объяснила я. — Что еще?

— Ничего. Снова отрабатывали те самые гаражи за школой. Опрашивали всех подряд. Ни одного завалящего очевидца. Девочку с котенком будто корова языком слизала. Вся надежда на ту неопознанную машину — то ли «Москвич», то ли «Иж-Комби». Но автомобилей, подходящих под описание, только в нашем городе триста штук — сама понимаешь, во что это выльется. А в отделе четверо, и телефон постоянно барахлит.

— Что по птичке?

— Издеваешься? — рассердился Горбанюк. — Только об этих уродцах и думали. Ну, вложил девочке в руку поделку — и теперь мы должны его мысли угадывать? Психологический образ составлять? На фигурке нет исходящих данных — кто производил, артикул, номер партии. Уродство какое-то, а не поделка. Явная кустарщина, может, сам убийца вырезал и наделил ее глубоким смыслом… Считаешь, это важно? — насторожился Горбанюк.

— Понятия не имею. Но сам сказал — вырезал и наделил смыслом. Больше ничего?

— Самого главного не сказал, — мрачно проговорил капитан. — То, что похитили и убили не простую девочку, а внучку предгорисполкома, уже аукнулось. В Грибов приезжает старший следователь по особо важным делам краевой прокуратуры. Хорошо, что один. И хорошо, что прокуратура краевая, а не Генеральная. Но все равно хорошего мало. Будет наводить свои порядки, учить работать. Ладно, Вахромеева, доедай свое варенье и смотри, чтобы ничего не слиплось…