Дело смеющейся гориллы

— Уничтожила, а сразу после этого ушла из его дома, направилась к юристу и написала заявление о разводе. Обратно я уже не вернулась и постаралась сделать так, чтобы у Алана никогда больше не было возможности уставиться на меня своими серо-стальными глазами.

— Он мог быстро вас загипнотизировать?

— Очевидно, ему было достаточно щелкнуть пальцами, и я уже попадала под его влияние.

— Продолжайте, — сказал Мейсон.

— Ну, Алан считал что я у него в руках. Он думал, я ничего не смогу предпринять, но когда он пошел за своим козырем, там ничего не оказалось и… в общем, я обвинила его в духовном насилии, и поскольку он был заинтересован в том, чтобы на поверхность не всплыло слишком многое, то… ну, в общем, я получила решение суда о разводе.

— И вторично вышли замуж? — спросил Мейсон.

Она слегка покраснела и сказала:

— Еще нет. Решение пока не вступило в законную силу.

— А когда оно вступит?

— На следующей неделе.

— И тогда вы снова собираетесь выйти замуж?

— Да.

— За мужчину, которого вы знали уже какое-то время?

— Да.

— Я полагаю, он-то не гипнотизер? — спросил с улыбкой Мейсон.

— Нет, мистер Мейсон. Можете спорить на любые деньги.

Мейсон раскрыл свой бумажник, достал четыре пятидесятидолларовые банкноты и сказал:

— Здесь двести долларов, миссис Блевинс, — компенсация за потраченное время и причиненное вам беспокойство. Это пригодится вам в качестве приданого.

Она взяла деньги, сложила их, спрятала в свой кошелек и взглянула на Мейсона глазами, полными благодарности.

— Мистер Мейсон, это… Ну, в общем, это так мило с вашей стороны.

— Мы, разумеется, высоко оценили вашу откровенность, — сказал Мейсон, — а теперь скажите нам: не случалось ли, что Алан когда-нибудь гипнотизировал вас и заставлял вспомнить то, чего не было на самом деле?

— О да. Это был един из его любимых трюков. Он гипнотизировал кого-нибудь и плел всякие небылицы о том, что якобы произошло, а потом приказывал человеку проснуться и не думать об этом в течение часа или двух, но сохранить в памяти все, что ему было внушено, словно бы это произошло с ним на самом деле, а потом, через два часа, в результате постгипнотического внушения, начать об этом рассказывать.

— И это у него получалось?

— С некоторыми — да. Конечно, не каждого можно загипнотизировать, мистер Мейсон, и…

— Понимаю. Да, вот еще что: вы не знаете, доводилось ли ему когда-нибудь гипнотизировать Джозефину Кемптон, экономку мистера Эддикса?

— Я думаю, доводилось. Я помню, он как-то раз упомянул о том, что с ее помощью продемонстрировал что-то мистеру Эддиксу.

— Известно ли вам еще что-нибудь, что могло бы нам помочь? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Ну что ж, огромное спасибо. Я думаю, нет больше никакой надобности вас задерживать, миссис Блевинс, но возможно, потом у нас возникнет необходимость побеседовать с вами.

— В любое время, — сказала она, — в любое время после четырех часов. Вы мне позвоните, и я приду когда вам угодно. У мистера Дрейка есть мой номер.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон.

Она встала со стула и направилась к двери, потом неожиданно сделала крюк, подошла к Мейсону и взяла его за руку.

— Вы просто прелесть, — сказала она. — Да, вот еще что, может, это вам пригодится. Его настоящая фамилия не Эддикс. Мне точно известно — Алан его как-то раз загипнотизировал и узнал, что его на самом деле зовут Барнуэлл. Если вам еще что-нибудь будет нужно, вы только дайте мне знать.

И, глядя на Мейсона благодарными глазами, она широко улыбнулась, затем открыла дверь и так стремительно повернула, выходя в коридор, что ее юбка взметнулась вверх с озорным хлопком.

— Ну что, был хоть какой-то прок от нее? — спросил Дрейк.

Мейсон усмехнулся и сказал:

— Пол, за последние несколько минут я действительно узнал массу полезного. Отдай приказ — пусть твои ребята начинают работать в Неваде, а сам иди домой, погрейся хорошенько в горячей ванне, залезай в кровать и отсыпайся.

— Ты серьезно? — спросил в изумлении Дрейк.

— Серьезнее не бывает, — сказал Мейсон и быстро вышел из офиса Дрейка.

Пройдя по коридору, Мейсон открыл дверь своего личного кабинета.

Делла Стрит, стоявшая у его стола и перебиравшая какие-то бумаги, взглянула на адвоката.

Мейсон подскочил к ней двумя огромными прыжками, обхватил ее, оторвал от пола, потом развернул и прижал к себе.

— Малышка, — сказал он, — мы напали на золотую жилу.

Она посмотрела на него с легкой печалью:

— Только на счет которой, я полагаю, и можно отнести это неожиданное проявление восторга.

— Это не восторг, — сказал Мейсон, прижимая ее к себе, — это страсть.

— Ну что ж, — сказала она, — значит, это чрезвычайно важная информация.

— До газет дозвонилась? — спросил Мейсон.

— Да. Репортеры уже едут сюда. Я сказала, что это не терпит отсрочки, и они мчатся на всех парах.

— Молодец, — сказал Мейсон и пристально посмотрел ей в глаза.

Она положила руки ему на плечи, и ее лицо запрокинулось. Мейсон нежно склонился над ней.

Их губы слились в долгом поцелуе, потом она неожиданно оттолкнула его, вытащила из косметички бумажный носовой платок и вытерла с его губ помаду.