Дело советника криминальной полиции

— Куда же она запропастилась, почему не выходит? — ворчала Грета Пирэ. — Простудилась, что ли? Кстати, как называются ее деревенские припевки?

Барри — сплошное миролюбие — и не думал раздражаться.

— “Выйду я в поля”. Если она и опаздывает немного, ничего страшного. — Барри взглянул на часы.

Вики последовал его примеру. Тоже посмотрел на часы, старые, детские, которые получил от отца во втором или третьем классе.

В таинственном полуосвещенном зале они казались еще более убогими, чем днем, совсем неважно выглядели часы Вики… .

В наступившей на минуту тишине Барри объявил:

— Знаете, что мы сейчас сделаем? — Он сделал паузу, отпил из рюмки. — Вручим друг другу рождественские подарки.

Вики улыбался, не губами и взглядом, а всей душой, чувствуя себя отлично в этом баре, — он мечтал попасть в такое место. Пусть оно совсем не напоминает пивную на окраине, в заброшенном сарае, на задворках, однако все это время, что они сидели здесь, пили вино и слушали пластинки. Вики думал о детоубийце. Разглядывая в полумраке соседей за столиком, он прикидывал: “Вот здесь может сидеть преступник… Или здесь…”

И еще причина для приподнятого настроения: с первых дней декабря мечтал он об этом вечере — о свидании с лучшими друзьями…

— Внимание! Вручение подарков! — объявил Барри.

Вики кивнул. Дрогнувшей рукой достал он из кармана две свои коробочки — одну подал Грете, другую — Барри. И был счастлив в эту минуту, как пастух на горной полонине.

В коробочке, которая досталась Грете, была маленькая сумочка, вышитая разноцветными гранеными бусинками, совсем крошечная сумочка — для зеркальца, пудры и помады, ну, еще для чего? Для ключа, скажем. Сейчас в сумочке был флакон отменного розового масла. Грета наклонилась к Вики и чмокнула его куда-то в ухо.

— Я буду брать ее в театр и на вечера.

А Барри добавил:

— И на свидание со своим болваном.

Барри отпил вина и только потом раскрыл доставшуюся ему коробку.

На красном бархате футляра сверкнуло золото. Запонки и булавка для галстука, украшенная жемчужиной. Барри снова отпил, потянулся через стол и поцеловал Вики в другое ухо.

Грета взяла со стула пакет и, смеясь, сказала Вики:

— Ну что я могла выбрать тебе к Рождеству? Этот вот отказался даже посоветовать — и что в результате? Пустяки, ты уж извини меня.

В пакете был шарф и три галстука.

Галстуки — из лучшего парижского дома моды. Вики тут же подумал, что отец никогда бы не купил ему таких вещей. Яркий шерстяной шарф отлично подойдет к дубленке и белому плащу, подойдет и к старому дождевику. Он поблагодарил Грету и поднял бокал за ее здоровье.

Вальяжный турок за соседним столом улыбнулся Вики с какой-то странной умильностью… от этой улыбки он впал в еще большее возбуждение и беспокойство. Потом Вики поймал на себе взгляд Барри — настал черед его подарка.

Но тут в баре почувствовалась какая-то перемена. Автомат больше не играл, на сцену упал луч прожектора, осветив ковер и пианино, обклеенное станиолем. Светловолосая загорелая женщина с коралловой ниткой на шее появилась на сцене.

— Она… — выдохнул Барри.

Грета прыснула:

— Какая же она итальянка — блондинка, а уж накрашена!..

На что Барри возразил:

— Ты тоже краски на себя не жалеешь, зато брюнетка, но тем не менее не итальянка.

У пианино появился аккомпаниатор в красном фраке, похожий на кузнечика, уселся на табурет и заиграл вступление.

— “Выйду я в поля”… — объявила певица при первых тактах и поклонилась. Вместо микрофона в ее руке появилась красная роза.

Грета тихонько захихикала, нехотя засмеялся и Барри, снова покосившись на Вики.

Певица опустила ресницы и запела:

Вечером однажды всех я вас покину,
сяду на закате в быструю машину.
Голос бархатный и гибкий, роза в руке, тихий, нежный аккомпанемент…
Вот он, луг широкий, вот и темный лес,
и густые травы, и простор небес.
Травы и деревья унесут усталость,
и не ноет сердце, боли не осталось.
Вики был счастлив. Певица с розой в луче света… Взгляд Барри, который он ловил на себе…
“Подарок, — думал Вики, — интересно, что это будет?”
Он слушал музыку, не пропуская ни одного слова текста…
Вас покину скоро, больше не могу…
Я взойду на мост — на радугу-дугу…
Глубокий бархатный голос льется в зал, аккомпанемент звучит громче…
Вертятся колеса, тянется дорога,
я хочу уехать, отдохнуть немного.
Горы, перелески унесут усталость —
ни тоски, ни боли в сердце не осталось…