Дело – труба!

– Разумеется! Но я этого адвоката знаю. У него голос меняется в зависимости от того, о каких суммах идет разговор. Если так, какая-нибудь мелочовка – он разговаривает равнодушным, слегка покровительственным басом. Если речь о сравнительно больших суммах, порядка нескольких миллионов – он оживляется и его голос повышается до баритона. Если же на горизонте возникает по-настоящему огромная сделка, где на кону стоят десятки миллионов, – он начинает волноваться и переходит на драматический тенор…

– И что – в тот раз он говорил тенором?

– Не то слово! Иногда даже на дискант срывался!

– Я впечатлен. Но при чем же здесь Калмыкова?

– Не перебивай меня… я боюсь упустить какой-нибудь важный момент!

– Молчу!

– Так вот, мне, конечно, не все удалось расслышать, но вот что он сказал: «Все упирается в тот участок в Карелии. Без него ничего не выйдет. А ты же знаешь финнов – им нужно, чтобы все было чисто. Чтобы никаких нарушений закона…» Потом адвокат замолчал – видимо, слушал ответ своего собеседника, а потом снова заговорил: «Ну да, Калмыкова вышла из игры, но у нее остался муж. Теперь вопрос замыкается на него». И все – больше он ничего не сказал. Но вот тогда-то я и услышал эту фамилию – Калмыкова. Не знаю, та ли это Калмыкова, которая тебя интересует…

– Думаю, та самая. Она ведь погибла три года назад, или, по крайней мере, исчезла – значит, действительно вышла из игры. И муж у нее остался. Но вот при чем здесь какой-то участок в Карелии?..

– Чего не знаю, того не знаю.

Леня открыл дверь своим ключом и прислушался. В квартире стояла тишина. Не такая, какая бывает в пустом помещении – гулкая, настороженная, подозрительная. Тишина была уютная, иногда слышались привычные звуки. Вот всхрапнул на кухне холодильник, попугай завозился в клетке, чуткое ухо Лени уловило даже, как кот пошевелился на диване в гостиной.

– Ребята, я пришел! – Маркиз переобулся в тапочки и снова прислушался.

На этот раз он услышал звук, как будто на пол упало что-то тяжелое и мягкое – свернутое ватное одеяло или валик от старой кушетки.

– Аскольдик! – обрадовался Леня, приветствуя появившегося в прихожей кота.

Кот вытянул вперед передние лапы, затем так же вытянул задние, потом «сделал верблюда» и, только выполнив весь комплекс упражнений на растяжку, подошел к Лёне потереться.

– Мой дорогой, как я по тебе соскучился! – Леня поднял кота, что в последнее время требовало некоторых усилий. – А где Лолка?

Аскольд сразу как-то поскучнел, передумал мурлыкать и спрыгнул на пол. Леня пожал плечами и заглянул в Лолину комнату. Его подруга валялась на кровати и читала дамский журнал, песик примостился рядом. Покрывало цвета слегка увядшего шиповника было все в крошках от сухарей.

Увидев крошки, Леня насторожился. Лола любила все вкусненькое, изысканное, всякие деликатесы, но если начинала есть самые обычные сухари с маком – стало быть, она очень расстроена, настроение ее на нуле, и вообще все плохо.

– Ну что еще случилось? – вздохнул Маркиз, присаживаясь рядом.

– Отстань! – буркнула Лола и дернула плечом.

Леня вопросительно поглядел на Пу И.

Песик вскочил с кровати, подбежал к окну и громко залаял. Леня только присвистнул.

Фаленопсисы представляли собой самое печальное зрелище. От того, что был в крапинку, остались совершеннейшие ошметки, даже корни из горшка были вытащены. Белый пострадал меньше, кто-то (понятно кто!) перекусил только стебель с шапкой цветов. И только розовый остался целым и невредимым.

– Вот погляди, погляди! – в Лолином голосе слышались интонации воспитательницы детского сада, которая жалуется родителям на ребенка-хулигана.

– Да уж… Но ты абсолютно уверена, что это Аскольд? – осторожно спросил Леня.

– А то кто же? Я видела, как он их жрал!

– Жрал? Но ведь орхидеи могут быть ядовиты! – испугался Маркиз. – Аскольдик!

– Да этого паразита и кураре не возьмет! – разозлилась Лола.

– Тебе какой-то паршивый цветок дороже кота! – мгновенно завелся Маркиз. – И вообще, орхидеи там, у себя, растут на помойках и питаются насекомыми! Гадость какая! И я всегда знал, что ты отвратительно относишься к животным!

– Я? – Лола вскочила на кровати в полный рост. – Я отношусь отвратительно? Да я… Да как ты посмел сказать мне такое? Да как у тебя язык повернулся!

Леня и сам понял, что перегнул палку. Лола обожала Пу И, неплохо относилась к коту и в свое время приняла в семью попугая, хотя он, Маркиз, тогда был против.

– Ну, Лола… – Леня протянул к ней руки, но Лола шарахнулась в сторону и топнула ногой.

– Не подходи ко мне!

Матрац на кровати был дорогой, ортопедический, довольно жесткий, так что когда Лола топнула с силой, то подпрыгнула на месте, как на батуте, а затем шлепнулась на что-то мягкое.

– Ой! – закричала она. – Ой, мама! Мамочка! Леня, я, кажется, раздавила Пу И!

– Да ты что? – испугался Леня. – Не может быть! Ну-ка, вставай, я проверю!

– Не могу, – всхлипнула Лола, – не могу сдвинуться с места! Леня, он умер! Потому что не шевелится!

– Да не может быть! Лолка, не зли меня, прекрати этот цирк, немедленно вставай!