Дело туфельки магазинной воровки

— Да, у меня была изрядная доля уверенности. Испортить дело мог только сержант Голкомб, если бы он вдруг раскололся на допросе и выступил с чистосердечным признанием.

— А вы не опасались, что он вдруг возьмет да признается?

— Ничуть, а вообще, если разобраться, особой вины за ним нет. Почти каждый поступил бы так же в подобных обстоятельствах. Особенно те, кто заранее считает адвоката своим противником.

— А как вы думаете, они предпримут попытку арестовать Вирджинию?

— Вряд ли. Я им подсунул Пита Ченнери: он был на месте убийства в момент его свершения. Полиция заявит, что стрелял он, что, вероятно, Пит Ченнери, намеренно проникнув в контору Трента, прихватил револьвер, убил Галленса, украл бриллианты, а потом, положив револьвер на место, ударился в бега.

— Так что же будет, когда его схватят?

— Им не поймать Пита Ченнери. — Мейсон усмехнулся. — Ченнери читает газеты, он все ходы и выходы знает. Видишь ли, Делла, это тот самый случай, когда нельзя забывать: конечная цель честного адвоката — восстановление справедливости.

— Как говорится, большому черту — большая яма?

— Это не совсем так. Разумеется, сержант Голкомб искажал факты — не намеренно искажал, но ошибочно полагая, что излагает их правильно. С этим пришлось считаться.

Некоторое время они шли молча, потом Мейсон спросил:

— А как Вирджиния? Воспрянула духом?

— Кажется, да. Она звонила своему приятелю.

— И вела с ним рассудительные, ученые разговоры о баллистике пуль, выпущенных из револьвера…

Делла рассмеялась:

— О, вы удивились бы, услышав этот разговор.

— Чушь какую-нибудь несла?

— Пожалуй, Вирджиния все представила в розовом свете, а перед тем как повесила трубку, она…

— Ну-ну, что она?

— Я не могу вам сказать, это означало бы нарушить святость доверенной мне тайны.

— А показать можешь?

Делла огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, рассмеялась грудным смехом:

— Могу. Наклонитесь, а то не достану.