Дело Уильяма Смита

— Я бы точно не смог, — продолжал Абель Таттлкомб. В его глазах промелькнула лукавая искорка. — Когда умер ла моя бедная жена, тут начались всякие разговоры насчет того, чтобы Эбби переехала ко мне содержать дом. Но я не мог этого допустить — это означало бы, что вместе с ней приедет и Эмили. И я без обиняков заявил об этом. «Бог дал, Бог и взял», — сказал я. Но Эмили Солт он мне не давал, и нельзя навязать мне ее против его воли. Уж не будем говорить о том, что она считает, будто мужчина — это существо, которое нельзя спускать с короткого поводка! В самой ее внешности есть что-то, от чего меня тошнит. Я не понимаю, как же Эбби терпела ее все эти годы. Но она ухитрилась все выдержать, и это, без сомнения, ей зачтется. Эбби хорошая женщина и, как я сказал, она согласна с моим решением.

Уильям был потрясен. Его переполняло чувство благодарности и смущения. Он почти бессознательно говорил что-то и закончил словами:

— Надеюсь, вы проживете до ста лет, сэр!

— Это Господь решит, Уильям. Я уже прожил трижды по двадцать и еще десять лет…

— Как Моисей и Авраам. А Мафусаил и прочие? Они жили почти целую вечность, так ведь?

— Это решит Господь. Я думал, он призовет меня в этот раз, но, кажется, я ошибся.

Уильям считал, что Господь не отвечает за дорожные происшествия, но не рискнул бы сейчас говорить об этом.

— Знаете, вы должны быть очень осторожны на улице, особенно вечером. Вы едва избежали смерти.

Абель повернул лежащую на подушке голову.

— Меня намеренно кто-то сбил.

Что-то в его тоне, в торжественном выражении лица заставило Уильяма возразить:

— Вы сошли с тротуара и попали под автомобиль.

— Меня сбили нарочно, — повторил Абель. — Я не могу избавиться от этой мысли. Врач может доказывать что угодно, и пусть Эбби его поддерживает, но я тебе говорю: это не было случайностью. Пред сном я выхожу глотнуть воздуха и прогуливаюсь от боковой двери до дороги. В свете фонарей было заметно, что тротуар мокрый, поэтому я просто дошел до обочины, намереваясь сразу же вернуться. Воздух был очень мягкий, но влажный, моросил дождь. Я оставил дверь открытой, подошел к дороге и остановился. Ко мне на большой скорости приближалась машина. И в ту минуту, когда она была почти передо мной, кто-то толкнул меня в спину, и я упал под автомобиль. Память вернулась ко мне уже в больнице. С тех пор как я оказался здесь, прошел уже месяц и две недели, и ты — первый, кто прислушался к моим словам. «Кому могло понадобиться задавить тебя?» — говорят они. Я отвечаю, что не знаю и не мое это дело. В мире столько злобы, что и не перечтешь. У злых людей всегда злые мысли. А чем же виноват праведник? Меня нарочно толкнули.

У Уильяма родилась идея, как можно изменить тему разговора. Он сказал:

— Я присылал вам записку от миссис Солт по поводу новой помощницы в магазине.

Взгляд голубых глаз стал острее.

— Как она справляется? Я забыл ее имя.

— Мисс Эверзли. У нее хорошо получается. Но я поручил ей раскрашивать животных — она придает нужное выражение их глазам. Я придумал новое существо — Утку-Растяпу. Расходятся, как горячие пирожки. Но нам не удается делать их достаточно быстро, хотя четыре человека освобождены от других обязанностей ради этой работы. Поэтому мисс Эверзли действительно была мне очень нужна. Мисс Коул утверждает, что может управиться в магазине в одиночку, но на самом деле там нужна помощь.

Абель нахмурился.

— Меня не будет еще по крайней мере две недели — мне нельзя переутомляться. Может, я и тогда не вернусь на работу. Если вам необходим помощник, найдите его, но я не собираюсь нанимать никого, кроме приличной молодой женщины. Раньше я говаривал: «Нанимаю только благочестивых», — но теперь я этого уже не требую. Подойдет и просто респектабельная, хорошо воспитанная девушка. Надеюсь, эта мисс Эверзли именно такая.

Кэтрин Эверзли возникла в воображении Уильяма-, возникла и засияла. С ее появлением в комнатах, казалось, становилось светлее. Так же озарила она и душу Уильяма. Он как бы со стороны услышал свои заверения, что мисс Эверзли скромна и хорошо воспитана. Это прозвучало как отрывок из незнакомой книги: о Кэтрин невозможно было говорить в таких выражениях. Самыми подходящими для нее были слова «любимая», «возлюбленная», «полная любви», а не «респектабельная» и «девушка с хорошим воспитанием». Говорить о ней так — будто рисовать райскую птицу серой краской.

Уильям вздохнул с облегчением, когда мистер Таттлкомб вернулся к теме завещания.

— Как я уже сказал, я немножко поразмышлял, лежа здесь. Мне пришло в голову, что теперь у тебя есть уверенность в завтрашнем дне и ты мог бы остепениться, подумать о семье. Сколько тебе исполнится?

— Уильяму Смиту будет двадцать девять. А мне — не знаю.

Мистер Таттлкомб помрачнел.

— Ладно, ладно, — проговорил он, — хватит об этом. Ты достаточно взрослый, чтобы жениться, и будет хорошо, если ты всерьез подумаешь об этом.

Уильям, разглядывая узор на ковре, ответил — отчасти Абелю, отчасти самому себе:

— Это довольно сложно, если не помнишь, кто ты на самом деле. Девушка имеет право знать, за кого выходит замуж.