Дело Варнавинского маньяка

Развернув неизвестного к себе лицом, Алексей увидел типического бродягу. Неопрятная борода, гнилые цинготные зубы, взгляд испуганный и ошарашенный. Одет в пестрорядиновые порты и суровую рубаху под драным чапаном, на ногах — старые отопки.

— Имя?

— А вы кто такой будете, чтобы…

Докончить беглец не успел — Лыков отвесил ему сильную затрещину:

— Имя?

— Лонись-лонской[96] был Иван Не Помнящий Родства, — с достоинством бывалого арестанта ответил варнак.

— Что в узле? Развязывай!

Бродяга поспешно раскрыл узел — там оказались портянки, рваные подштанники и несколько фунтов табака.

— Иди в дом!

Там в обширной передней разгорался скандал. Барин лет тридцати, с породистым округлым лицом, напирал на невозмутимого Щукина и кричал:

— Еще раз говорю вам, господин ищейка, что никаких посторонних в моем доме нет и никогда не было! И обыск устроить я вам не позволю! Вон отсюда!

Появление Ивана Не Помнящего Родства под конвоем Лыкова заставило помещика тут же замолчать. Зато оживился надзиратель:

— Вот! А крику-то, крику… Врете представителям власти — а ведь вы камергер двора! И не стыдно вам?

Лыков выступил вперед:

— Иван Викторович Базилевский?

— Да. С кем имею честь?

— Коллежский асессор Лыков Алексей Николаевич, чиновник особых поручений Департамента полиции.

— Департамент полиции? В нашей Тмутаракани? Потрудитесь объяснить. Вы присланы сюда шпионить за мною?

— Скромнее надо быть. Не весь мир вращается вокруг вашей персоны… А объяснять будете вы, а не я. Что это за человек вылез сейчас из окна вашего дома? И не он ли вчера у кабака ранил местного крестьянина?

— А у вас что, имеется заявление означенного крестьянина? — быстро переспросил помещик.

— Для ареста бесписьменного бродяги никаких заявлений не требуется. Так же как и для задержания укрывателя беглых. Достаточно самого факта укрывательства. Собирайтесь — поедете с нами в уездное управление полиции.

— Но почему вы решили, что я прячу именно беглого каторжника? Это крестьянин из Горок, я нанимал его на работы.

— У нас с сыскным надзирателем Щукиным глаз наметанный. Сибирского варнака от камергера отличаем. И потом: впервые вижу крестьянина по имени Иван Не Помнящий Родства.

— Я все-таки протестую!

— Мы зря тратим время. Вы подозреваетесь в том, что занимаетесь притонодержательством. В Селенгинск захотели, Иван Викторович? Был я там — ничего интересного, уверяю вас!

Не давая хозяину опомниться, Лыков опечатал его кабинет и задержал лакея и экономку. В Варнавин возвращались уже в трех экипажах. В первом Щукин вез связанного бродягу, во втором одиноко путешествовал камергер, в третьем Алексей следил, чтобы задержанная прислуга не сговорилась между собой. Базилевский пытался объясниться с коллежским асессором, но тот отказался слушать его в отсутствии начальника полиции.

Так всей толпой и ввалились в управление. Был тихий субботний вечер. Бекорюков с Поливановым встретили приехавших сурово. Щукин доложил начальству обстоятельства задержания подозреваемых. После этого бродяга сразу же был препровожден в холодную. Лакея и экономку развели по разным комнатам, и Иван Иванович приступил к их раздельному допросу.

— Ну, а вы, господин Базилевский, сообщите нам, что за лицо скрывалось у вас все это время, — заявил арестованному исправник.

— А какое «это»?

— Запираться решили? — рявкнул Галактион Романович, искусно разыгрывая гнев. — Тоже угодно в холодную? Дворянской камеры у нас нет, поэтому ознакомитесь с клопами!

— Я все-все расскажу, — с готовностью ответил камергер.

— Так-то лучше… Мы слушаем.

— Схваченного вами человека зовут Шура Запойный. Настоящее его имя мне не известно. Он действительно бродяга, бежавший с Зерентуйских кабинетских приисков. Я выписал его к себе, как специалиста.

— Специалиста в какой области?

— То, что я вам сейчас скажу, господа, покажется сначала очень странным. Даже неправдоподобным.

— Говорите, говорите, мы слушаем…

— Это большой секрет!

— Господин Базилевский! — снова рыкнул исправник.

— Шура Запойный понадобился мне как специалист в области золотодобычи.

— Что?!

— Именно. Я нашел в реке Шуде, протекающей по моей земле, золотой песок.

— Золотой песок? В Варнавинском уезде? — вскричал Бекорюков. — Вы когда перестанете смеяться над нами? К клопам, немедля к клопам!

— Я абсолютно серьезен, — сказал Базилевский, извлекая из кармана сюртука мешочек синего бархата. — Вот, не угодно ли взглянуть. Я намыл это под руководством Шуры Запойного.

И он высыпал на стол большую горсть темно-серых, с тусклым блеском, крупинок.

— Что это? — склонились над ней полицейские. — Какие тяжелые!

Лыков взял несколько крупинок, покатал на ладони, одну попробовал на зуб:

— Это шлихтовое золото, господа. Кажется, очень хорошее. Я встречал такое в Забайкалье.

— Золото? — недоверчиво спросил штабс-ротмистр. — Но почему же оно не блестит? Серое какое-то…

— Нужен аффинаж. Очистка и обогащение. Господин Базилевский, вы действительно нашли это в вашей лесной речке?