Дело Варнавинского маньяка

Алексей с Варенькой толкались преимущественно по рядам с провизией. Здесь цепь холщовых палаток была самой длинной. Молоко и молочные скопы, мороженая клюква, домашние окороки, яйца, битая птица, сушеный шиповник, первая зелень и многое другое радовало глаз. Все стоило баснословно дешево, а при небольшом нажиме отдавалось за сущие копейки. Здесь не знали столичного «при фикса»[52] и торговались охотно и с душой. Постепенно корзины Окунькова наполнились покупками: вареным сахаром (любимое лакомство Николки Чунеева), первым рябиновым и черничным медом, парой кряковых уток и пятнадцативершковой стерлядью. За гривенник Лыков купил у крестьянских девочек букет полевых цветов и подарил супруге. Пора уже было идти на чаепитие. Вдруг Алексей увидел идущего ему навстречу с рассеянным видом Фороскова. Пропустив Петра мимо, сыщик тихо сказал Окунькову:

— Ступай незаметно за этим человеком, выясни, где он живет, и договорись, как ему лучше прийти вечером к нам в дом. Он мой товарищ, но для всех это секрет.

Нагруженный покупками Степан послушно направился следом за Форосковым, а Лыковы пошли в гости. Дом Смецких относился к числу лучших на Костромской улице. Длинный, одноэтажный, с пристроенными по бокам флигелями, уходящими в сад. На каменном цоколе! Далеко на тротуар выдавалось крыльцо с чугунным козырьком и двумя керосино-калильными фонарями. Самый тротуар и улица перед домом были выложены плиточником.

На подходе к особняку Лыков разминулся с идущим ему навстречу Тимофеем Рукавицыным. Юноша куда-то торопился, шел задумчиво, почти не глядя по сторонам…

Дверь гостям открыл настоящий бонмезонный[53] лакей, даже в ливрее. Впечатлил и особняк. Стены жилых комнат обиты дорогим кретоном с растительным орнаментом. Повсюду множество цветов — Варенька по пути называла их вполголоса Алексею. Хибискус, филодендрон, восковое дерево, кинтия — и розы, розы, розы… Лыков шел в гостиную и примечал, что по всему дому стесаны пороги — чтобы могло проезжать инвалидное кресло.

В большой зале с бронзовой люстрой, лепным потолком и мраморным камином гостей встретил хозяин дома. Седовласый старик с добрыми глазами едва успел сказать несколько приветливых слов, как раздался звенящий скрежет. В комнату въехала Полина Мефодиевна, еще более красивая, нежели была вчера. На висках ее качались изящные тирбушоны[54]. Желтое модное платье с прозрачными буфами, на лебединой шее дорогое алмазное колье, а в волосах алая роза. Увидев дочь, Смецкий совершенно воспарил. Поцеловав ее в щечку, он обратился к Лыкову:

— А?! Какова! Моя Поля такая красавица! Украшение города, первая в Варнавине. Ах, если бы в Петербург…

В глазах барышни в одно мгновение мелькнули и тут же пропали слезы. Ну и воля! Отец же испуганно прикрыл рот рукой. Полина как ни в чем ни бывало сказала весело:

— Очень, очень рада видеть вас у себя в гостях!

Чай прошел оживленно. Хозяин больше помалкивал, любовался дочерью и чаще необходимого подливал себе Шато-Го-Брюна. Зато барышня блистала. Умная, точная в метафорах, содержательная речь ее вновь заставила Алексея позабыть о времени. Вдруг, незаметно для него, беседа перешла на неожиданный предмет. Полина Мефодиевна заговорила о варнавинском маньяке:

— У нас в городе как-то замалчивают эти происшествия; считается хорошим тоном делать вид, что их нет. Я спрашивала о них исправника… Господин Бекорюков здесь частый гость, — сочла долгом пояснить барышня. — Он делает вид, что влюблен в меня. Чисто платонически, конечно. Хотя Бекорюков и платоническая любовь плохо вяжутся друг с другом… Так вот. Я интересовалась, что думает об этих страшных убийствах полиция и как она собирается искать преступника. Мне было отвечено, что дело идет своим ходом и чтобы я не совалась. Неожиданно вчера геройский победитель медведей проговорился за этим столом, что вы, Алексей Николаевич, лично занялись маньяком. В частном, так сказать, порядке. Так ли это? И как может развиваться ваше расследование? Полиции нашей я не верю, а вот вы вызываете у меня большее доверие.

Лыков никогда и никому, кроме тех, кому положено, не раскрывал секретов своих розысков. Не собирался он делать этого и сейчас.

— Да, Полина Мефодиевна, Галактион Романович вас не обманул. Дело в том, что мой управляющий, господин Титус, едва не был убит именно упомянутым преступником. Это известно доподлинно.

— Вот как! Тут есть связь?

— Есть. Кроме того, наши с Варварой Александровной дети проживают здесь все лето. Мы не можем подвергать их опасности. Еще более страшно за простых людей, которые не могут караулить своих чад днем и ночью. Пора это безобразие прекратить. Я в отпуске, и я хорошо подготовлен для подобной деятельности. Вот мы и сговорились с господином исправником, что он снабжает меня известными полиции сведениями, а я… я ищу убийцу.

Барышня смотрела на Лыкова во все свои чудесные зеленые глаза:

— У вас обязательно должно получиться! Но как вы собираетесь утереть нос Бекорюкову? Почему у него не вышло, а у вас выйдет?