Дело вкуса

Культура чувств почти всегда неразрывно связана с общей культурой человека, с основными требованиями, которыми он руководствуется в своем отношении ко всем явлениям жизни. Пошлость — это, как правило, низкая культура чувств, проникновение дурного, нечистоплотного вкуса в душевный мир человека.

Главный вред дурного вкуса заключается в том, что он рано или поздно отразится и на мироощущении человека, переходя из области узко личных привычек, индивидуального вкуса в область всего жизненного поведения.

Недаром, например, нам так ненавистен мещанский вкус.

Мелкое, себялюбивое нутрецо мещанина вскрывал Горький. О зловещих опасностях, которые кроются в обывательском быте, в ленивом, болотном уюте мещан, предостерегал молодежь и Маяковский. Он бдительно приглядывался к тому, как в наступившем после революционных боев затишье в быту молодой Советской страны стало кое-где проступать «мурло мещанина».

Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм канарейками не был побит!

Эти слова поэт вложил в уста Карла Маркса, который с портрета обрушивал свой гнев на голову мещан.

И дело тут, конечно, не в канарейках, кокетливо чирикающих в клетках, не в герани на окнах и не в других привычных атрибутах утлого квартирного мирка. Губительна для молодой души хлопотливая, самоуверенная пошлость, которая неизбежно ведет к тому, что человек отгораживается от всего мира тюлевыми занавесочками, геранью, патефоном, глухой стеной с крымскими видиками в ракушечных рамочках, бумажными веерами, целым стадом гипсовых слоников (якобы оберегающих домашнее счастье), бамбуковыми ширмочками, тряпичными ковриками, подушечками, всеми этими безвкусными вещами, как будто бы создающими комфорт, а на самом деле пыльным хламом, любезным только для клопов. Страшно то, что такие люди начинают думать, будто в этом отгороженном, тесном, непривлекательном мирочке истинный центр вселенной.

А что там, снаружи, за окнами — пропади хоть все пропадом… Так этот жалкий вкус, страшащийся любого дуновения свежего ветра, ревниво оберегающий «милый» покой, начинает определять и образ жизни и все мироощущение человека. Недаром В. И. Ленин с гневной иронией применял понятие «мещанин» по отношению к тем политикам, которые больше всего боялись могучего революционного порыва масс, так как при этом будут потрясены привычные основы старого, устоявшегося уклада жизни.

Воинствующий мещанин готов отстаивать свои вкусы с пеной у рта, не стесняясь применять самые демагогические приемы. В пьесе С. Михалкова «Памятник себе» один из персонажей, совмещанин Почесухин, заявляет: «Мне бросили реплику, что я мещанин! А позвольте спросить: в каком это смысле? (С вызовом.) Если я и мещанин, то я наш, советский мещанин, дорогие товарищи!»

Всякое публичное выступление, направленное против тех или иных конкретных проявлений безвкусицы в искусстве и в быту, обязательно кого-то обижает. Привычки, вкусы, представления, укоренившиеся в сознании, в повседневной жизни, как бы порой дурны, ложны и отвратительны они ни были, к сожалению, живучи. Эти проявления пошлости непременно находят своих защитников.

С какой яростной цепкостью хватается мещанин-обыватель за все те хотя бы и невзрачные детали быта, которые ему кажутся «культурнекькими», как они называются на определенном жаргоне. Сразу слышится крик, что рука поднялась якобы на домашний уют вообще.

Так, например, после выхода этой КЕИЖКИ я получил письмо в защиту гипсовых слоников, стандартные караваны которых якобы «охраняют», по примете, семейное счастье. Автор этого письма решил изловить меня на неуважении к индийскому народу, который почитает слонов.

Я привел этот курьезный пример не для того, чтобы посрамить автора письма, а лишь из желания наглядно показать, на какие «ухищрения» пускаются те, кто ревностно оберегает свои устаревшие домашние «позиции».

Но ведь никто не посягает на домашний уют, и об этом надо убедительно говорить, если хочешь воспитать у людей верный вкус в быту. Надо с полным уважением относиться к стремлению человека украсить свое жилье, сделать его уютным, привлекательным. Мы за то, чтобы люди заботились о домашнем уюте; мы за то, чтобы девочек обучали рукоделию. Мы за красивые вышивки, за опрятные половички. И занавески на окнах могут быть, если нет более удобной шторы. И очень приятно, когда умелые женские руки застелят стол красиво вышитой скатертью, а хозяин квартиры, скажем, человек со сноровистыми руками и требовательным вкусом, не желая тратиться, сам смастерит и пристроит к лампе над столом успокаивающий глаз абажур. Мы — за это!