Дело возбуждено...

— Мы ждали, что Ханум обжалует приказ. Не знаю почему, но она этого не сделала. Внешне наши отношения не изменились. Встречаясь, мы здоровались. Иногда она даже поздравляла меня с праздниками, через других приветы передавала. Странно? Странно… Юрисконсульт меня пугал: смотри, возьмется за вас, почему уволили? Скандал будет… Видно, она сама не хотела никаких скандалов, надеялась, что дело это забудется. Забылось, но, вижу, не совсем… Вы хотите найти разгадку. Желаю удачи!

ЦУМАДА

(Продолжение записей Бекназара Хайдарова)

Машина ГАИ скоренько вывезла нас за пределы города, где нас ждал готовый к старту вертолет. Полчаса мы облетали крутые бока зеленых гор, потом летчик замахал рукой: смотрите вниз. Цумада! Сверху аул был похож на небольшое стадо, поднимающееся по склону ущелья.

Председатель поссовета выслушал нас, потом отвел в свою саклю, сказал жене:

— Ребятам надо немного отдохнуть, туркмены, я знаю, пьют чай без передышки, вскипяти-ка чайник побольше…

Горцы, оказывается, тоже умеют чай пить — не торопятся, подслащивают его хорошей шуткой, анекдотами. После такого чаепития усталость как рукой сняло. Хозяин был очень радушный, даже чересчур.

— Вы приехали сюда по делу. Но, я думаю, дело и до завтра подождет. Предлагаю, друзья, прогуляться по горам. Такой красоты вы нигде не увидите. Прихватим ружье: может, повстречаем джейрана. Один тут давно пасется на скалах, но я пока его не трогал.

Рамазанов всплеснул руками:

— Эй, машаллах[10]! Почему мы так долго собирались к тебе! За кусочек джейранины, поверь мне, братишка, ты променял бы целую отару овец.

Он смотрел на меня так восторженно, что я испугался — вот-вот соглашусь с ними. А ведь дашь согласие хозяину, он на попятную уже не пойдет. Пересилил себя, а Рамазанов понял, почему молчу, и сам остыл:

— Друг наш! — обратился он к председателю поссовета. — Ради охоты я готов жизнью пожертвовать, но есть кое-что поважнее. Если вы действительно хотите, чтобы мы с вами поохотились, помогите нам сначала заняться делами.

Я подробно рассказал радушному хозяину, что привело нас сюда. Вижу, он сник… Рамазанов это заметил:

— Что, Акбасовы ваши родственники?

— Понимаете… Село — это одна семья. — Председатель говорил медленно, осторожно подбирая слова. — Один организм. Если, скажем, у человека ноготь сломается, то эта боль всему телу передается… Но изобличение преступников, если они тут обнаружатся, входит в мои обязанности. Помогу вам всем, чем могу. А охота, конечно, откладывается.

Он повел нас куда-то. Шли мы не то по тропинке, не то по лестнице, круто ведущей вниз. Дворы здесь огорожены каменными оградами метровой высоты, идущих навстречу женщин с кувшинами воды нам приходилось пропускать, прижимаясь спиной к стенам. Я один раз оглянулся, и мне показалось, что домишки сидят друг у друга на плечах. Подумал, что если нижний дом свалится, то другие один за одним посыплются вниз. И еще меня удивило, как легко, будто козлики, носились вверх-вниз совсем маленькие ребятишки. Древние старухи иногда подходили к калиткам своих дворов и пристально всматривались в нас: нет ли среди нас знакомых? А старики, сидевшие по двое, по трое на камнях, не подавали признаков жизни. Настоящие идолы. У нас, когда старики соберутся, сразу начинается веселье — подзуживают друг друга, смеются без умолку. Эти, мне показалось, навсегда забыли и смех и беседу, каждый ушел в себя, каждый решает очень важный вопрос. Вся мудрость мира, казалось, воплотилась в этих безмолвных, неподвижных фигурах.

Я дотронулся до плеча нашего провожатого: мол, зря проходим мимо них — они что-нибудь знают о родителях Ханум, а может быть, и об оставленном ей наследстве. Он махнул рукой:

— Что ты! Нам не они нужны, а их родители и старшие братья. Те знают больше. Это ж малые ребята по сравнению с теми.

Что это за люди могут быть, сколько им лет, если он этих называет «ребятами»?! Я был так удивлен его словами, так задумался, что не рассчитал своих шагов и чуть не сел на спину идущему впереди нашему другу. Он как раз остановился у одного двора. Мы подождали отставшего капитана Рамазанова, потом, пригнувшись, протиснулись в низкую и узкую калитку и очутились в широком дворе. Внутри двора, вдоль ограды, стояли штабеля кизяков. В коровнике мычали коровы, где-то блеяли козы, кудахтали куры. Из дома на веранду вышел человек и стал махать нам. Эти знаки мы поняли как приглашение войти. Наш провожатый сказал:

— Поняли, какой у него слух? Калитка скрипнула, а он уже услыхал… А бурку видите на нем? Знаете, сколько она весит?.. Даже молодому ее тяжело носить. Этот старик родился в 1892 году. Книги сохранились, о нем есть запись. Его, конечно, стариком можно назвать, но проживет он еще долго.