Дело врача

Грант Аллен, Артур Конан Дойль Дело врача

Глава I История о пациентке, которая разочаровала своего доктора

Дар Хильды Уайд был настолько уникален, настолько необычен, что я считаю необходимым показать его в действии прежде, чем попытаюсь его описать. Но сперва позвольте мне сказать несколько слов о Мастере.

Ни один человек не производил на меня такого впечатления величия, как профессор Себастьян. И дело было даже не в его научных успехах: его сила духа и проницательность поражали меня столь же сильно, как и огромные достижения. Когда он появился в клинике Св. Натаниэля, уже немолодой, но по-юношески страстный адепт физиологии с горящими глазами, и начал проповедовать — десятки молодых сотрудников, наэлектризованные влиянием яркой личности профессора, заразились его энтузиазмом и уверовали, что ни одно дело на земле не сравнится с работой в его лаборатории, с посещением его лекций, с изучением болезней и с положением врача-исследователя. Он возвестил евангелие от микроба, и микроб его собственного увлечения разлетелся по клинике, заражая всех подряд не хуже тифозной лихорадки. Не прошло и нескольких месяцев, как половина студентов-практикантов превратилась из вялых наблюдателей лечебной рутины в пламенных апостолов новых методик.

Будучи величайшим авторитетом Европы в области сравнительной анатомии после того, как Гексли[1] оставил сей мир, свои зрелые годы он посвятил практической медицине и привнес в нее то богатство знаменательных аналогий, которое накопил при изучении низших животных. Даже его внешний вид навевал такую аналогию. Высокий, худой, прямой, с аскетическим профилем, напоминающим кардинала Маннинга[2], он представлял собою тот отвлеченный тип аскетизма, который выражается в полном самопожертвовании во имя возвышенных идей, а не в религиозном самоотречении. Три года странствий по Африке навсегда выдубили его кожу. Его белоснежные волосы, длинные и прямые, ложились серебристой волной на сутулые плечи. Бледное лицо было чисто выбрито, за исключением тонких жестких усов, подчеркивавших его резкие, четкие, интеллектуальные черты; из глубоких глазниц глядели по-ястребиному острые глаза. В некоторых отношениях внешность профессора часто напоминала мне о докторе Мартино[3]; в других — непреклонный и твердый, как стальной клинок, характер, его великого предшественника, профессора Оуэна[4]. Где бы он ни появлялся, люди оборачивались, чтобы еще раз взглянуть на него. В Париже его приняли за предводителя английских социалистов; в России объявили эмиссаром нигилизма. И эти мнения, по сути, не были далеки от истины, ибо жесткое, сухое лицо Себастьяна было прежде всего лицом человека, поглощенного и захваченного неукротимой страстью — священной жаждой знаний, пропитавшей всю его жизнь и натуру.

Он не только выглядел — он и был оригинальнейшей личностью из всех, кого я знал. Говоря «оригинальнейшей», я имею в виду прямой смысл этого слова и ничего более. У него была Цель — прогресс науки, и он шел прямо к этой Цели, не замечая никого по сторонам, ни справа, ни слева. Один американский миллионер заметил ему как-то по поводу некого хитроумного приспособления, которое тот описывал: «Знаете, профессор, а ведь если бы вы усовершенствовали эту штуку и оформили на нее патент, то сделали бы не меньше денег, чем я!» Себастьян обжег его взглядом и ответил: «Я не могу тратить время на зарабатывание денег!»

И вот, когда в день нашей первой встречи Хильда Уайд сказала мне, что мечтает стать медсестрой в Натаниэлевской клинике, «чтобы находиться рядом с Себастьяном», я ничуть не удивился. Я принял ее слова за чистую монету. Всякий, даже самый скромный труженик в области медицины желал оказаться поближе к нашему неповторимому учителю — черпать из обширной сокровищницы его мысли, пользоваться его прозорливостью, его богатым опытом. Доктор от Св. Натаниэля произвел революцию во врачебной практике; и те, кто хотел оказаться на переднем крае современности, естественно, стремились присоединиться к нему. Вот почему меня не удивило, что Хильда Уайд, сама обладавшая в высшей степени глубоким женским даром — интуицией — искала место рядом с прославленным профессором, который являл собою мужской вариант той же способности — диагностический инстинкт.

Хильда Уайд в официальном представлении не нуждается: вы близко познакомитесь с нею сами по ходу моего рассказа.