Дело всей жизни. Неопубликованное

Но как отмечал А. М. Василевский, к великому сожалению и несчастью для всего Советского народа, все эти столь необходимые для страны мероприятия своевременно проведены в жизнь не были. Поэтому, изучая причины, которые не только не позволили нашим Вооруженным Силам отразить удар фашистских войск на нашу страну, но и поставили ее в катастрофическое положение, надо говорить, прежде всего, не о том, существовал ли в Вооруженных Силах Советского Союза к моменту нападения на нас фашистской Германии план отражения этого нападения, а о том, почему наши Вооруженные Силы не были приведены своевременно в полную боевую готовность и не оказались там, где им надлежало быть даже по этому далеко не совершенному плану.

Основными причинами этого, как нам известно, были: настойчивое отрицание И.В. Сталиным возможности войны с фашистской Германией в ближайшее время, переоценка им значения советско-германского договора, чрезмерная уверенность его в том, что политическими и дипломатическими мерами ему удастся оттянуть начало войны Германии против нас; его боязнь, что приведение наших войск в боевую готовность, отмобилизование и выдвижение их к нашим западным границам может послужить Германии поводом для объявления нам войны.

Исходя из всего этого, Александр Михайлович приходил к выводу: «не в планировании сосредоточения и развертывания надо искать причины столь позднего прибытия и разрозненного вступления в бой главных сил нашей армии, а в том, что отмобилизование, сосредоточение и развертывание Вооруженных сил не только не было произведено своевременно, а началось и осуществлялось после того, как большинство из районов сосредоточения в приграничных округах было уже занято противником и когда о плановом развертывании войск или о создании намечавшихся планом группировок уже не могло быть и речи. Сосредоточиваемые войска вынуждены были в большинстве своем выгружаться в случайных для них районах, а развертывание и ввод их в бой, иногда еще не в полном составе, происходили по требованию боевой обстановки распорядительным порядком на местах».

Вследствие всего этого в начале войны Генеральный штаб, как и вся наша армия оказались в весьма сложном положении. Значительной части генералов и офицеров Генштаба пришлось выехать на фронты, а оставшимся в Генштабе работать за двоих и троих. Сполна досталось и Василевскому.

В годы войны, кроме работы в Генштабе, он приобрел огромный опыт непосредственного управления крупными группировками войск в ходе Сталинградской, Курской стратегических операций, наступательных операций Южного, Юго-Западного и 4-го Украинского фронтов по освобождению Донбасса, Крыма и Никопольско-Криворожской операции, координации действий войск 3-го и 4-го Украинских фронтов при ликвидации Никопольского плацдарма противника и освобождении правобережной Украины, в Белорусской и Восточно-Прусской операциях и, наконец, при подготовке и проведении Маньчжурской операции войск Дальнего Востока в 1945 года.

Достаточно сказать, что, во время войны, будучи начальником Генштаба, на протяжении 34-х месяцев, только 12 месяцев из них он был в Москве, в Генштабе, а 22 месяца находился на фронтах, не переставая при этом повседневно влиять на работу Генштаба. В этом был и свой изъян, за что Александра Михайловича историки упрекали. Но после 1942 года стратегическая инициатива была на нашей стороне, крупные операции проводились последовательно, и поэтому создавалась возможность и была рациональная необходимость в том, чтобы после планирования и обеспечения этих операций основные усилия сосредоточивать на работе в Действующей армии по подготовке войск и управлению ими в ходе операции. И со всей этой сложнейшей и многообразной аналитической и организаторской работой А.М. Василевский превосходно справлялся.

Все упомянутые выше многократно описаны, но в этой главе хотелось бы подчеркнуть лишь некоторые до сих пор недостаточно освещенные их аспекты, наиболее ярко характеризующие особенности полководческого искусства А.М. Василевского.

Впервые мне пришлось увидеть генерала Василевского в Генштабе в 1942 году, когда он вместе с Б.М. Шапошниковым собрал из госпиталей выздоравливающих после ранений командиров рот и батальонов для обсуждения проекта Боевого устава 1942 года. Меня особенно удивило тогда, как такие большие начальники терпеливо, заинтересованно и очень внимательно слушали нас (казалось бы еще несмышлёнышей в военном деле), совершенно не пытаясь навязать нам свое мнение. Затем уже в 1944 году, во время Белорусской операции в районе Борисова случайно оказался свидетелем весьма строгого разговора Василевского с П.А. Ротмистровым в связи с не со всем удачными действиями 5-й гвардейской танковой армии при форсировании реки Березина. Видел его и на КП 5-й армии в районе Тифенталь уже как командующего войсками 3-го Белорусского и на НП этой же армии в районе Духовская на Дальнем Востоке.