Дело закрыто

Семь миль! Хилари обязательно упала бы духом, если бы уже не сделала этого минутой раньше. Стоял серый, тоскливый, туманный день. Вот-вот должно было начать темнеть, а темнело сейчас быстро. «Не больше семи миль» наверняка означало именно семь, если не больше, а «близ Ледстоу» звучало и вовсе расхолаживающе. Нет, это было выше ее сил — отправиться сейчас в туман с перспективой отшагать четырнадцать миль и возвращаться в темноте с пустыми руками. Неожиданно давно уже преследовавшее ее смутное воспоминание, что утром она столкнулась с Мерсером в Путни, заставило ее задуматься: а как, собственно, он вообще мог там оказаться? Вчера днем Мерсеры отправились на поезде в Ледлингтон — по всей вероятности, чтобы осмотреть коттедж близ Ледстоу. Ночь они провели у миссис Грин, и провели весело, потому что миссис Мерсер кричала и перебудила своими криками весь дом. Миссис Грин выразила им свое неудовольствие, и они уехали, причем «первым делом». В результате Мерсер, конечно, успевал вернуться в Путни и оказаться утром в Солвей-Лодж. Но куда он в таком случае подевал жену? И зачем ему вообще понадобилось возвращаться в Путни? И почему миссис Мерсер кричала ночью? Вот именно: почему она кричала?

Глава 17

И Хилари сдалась. Она казалась себе столь же ничтожной и трусливой, как те крохотные создания, которые стремительно разбегаются во все стороны, стоит перевернуть в саду какой-нибудь камень, но она сдалась. Перспектива отшагать в темноте четырнадцать миль по незнакомой сельской дороге в поисках коттеджа, который неизвестно еще, существует на самом деле или нет, и женщины, которая совершенно необязательно должна находиться в этом, очень может быть, и несуществующем коттедже, напрочь отбивала всякое желание разыскивать миссис Мерсер вне зависимости от того, была она сумасшедшей или нет. На завтрак у Хилари были только булочка с молоком, и теперь ей страшно хотелось чаю. На семь с половиной пенсов, из которых два нужно оставить на автобусный билет до дома, много чаю не выпьешь, но Хилари постаралась распорядиться ими наилучшим образом.

В поезде, который вез ее обратно в Лондон, пошатнувшееся было самомнение Хилари постепенно начало приходить в себя. Возможно, это произошло благодаря выпитому чаю, но, скорее всего, благодаря проснувшемуся наконец здравому смыслу, который подсказал ей, что она поступила совершенно правильно. Было бы просто глупо бесцельно блуждать по ночным проселкам и просто непростительно пугать Марион столь длительным отсутствием. Тем более что именно сегодня Марион никак нельзя было оставлять ночью одну. Свидания с Джефом проходили для нее настолько болезненно, что она еще несколько дней не могла после них оправиться. Нет, Хилари совершенно правильно делала, что возвращалась. Сглупила она гораздо раньше — когда отправилась в Ледлинггон во второй половине дня. Туда следовало ехать со свежими силами и непременно утром — никак не позднее десяти часов, — чтобы без спешки и при свете дня искать коттедж и миссис Мерсер. Страшно было даже представить, что она могла сейчас идти по пустынной темной дороге, возможно даже, слыша за спиной звук приближающихся шагов: тех самых, которые слышала утром в Пугни. Она и тогда была далеко не в восторге от этой встречи, но то, что выглядело не слишком приятным при свете дня в Пугни, на пустынной сельской дороге ночью превращалось в самый настоящий кошмар.