Дело застенчивой подзащитной

– Это, конечно, верно, – озабоченно произнес судья Ашерст. – Если мистер Мейсон даже присягнет, то это лишь заставит нас сомневаться в правдивости свидетеля, не более того. Факты от этого не прояснятся. Утверждение относительно того, что именно свидетель бросил в озеро фальшивую бутылку, останется недоказанным. Это, конечно, всего лишь формальное правило – показания под присягой, – но, как заметила зашита, она в этом деле намерена строго соблюдать все формальности, которые закон предусматривает с целью защиты прав обвиняемого.

Мейсон, с гневным румянцем на щеках, заявил:

– Ваша честь, я бы хотел, чтобы в слушании был сделан перерыв до десяти часов утра следующего дня. Я намерен глубже изучить этот вопрос и предпринять кое-какие шаги с целью установления истины. Я уверен в своих фактах и знаю, что свидетель признался мне в том, о чем я уже доложил суду.

Судья Ашерст немного поколебался и сказал:

– Разумеется, если не касаться данного дела, суд считает, что адвокат Мейсон всегда сугубо аккуратен и точен в своих высказываниях.

Гамильтон Бергер скривился:

– Что, однако, не мешает уважаемому представителю защиты во всех процессах прибегать к различного рода трюкам и уловкам. Просто на этот раз он зашел слишком далеко и попался в собственные силки. И теперь на карту поставлена его профессиональная репутация. Мне не хочется этого говорить, но суду следовало бы рассмотреть мотивацию защиты.

Мейсон в течение этого обмена мнениями пристально разглядывал вещественные доказательства. Он повернулся к Бергеру и сказал:

– Минутку. Вы настаиваете на том, что суд должен прокрутить присяжным запись признания подзащитной на том основании, что находка охотничьих патронов именно на том месте, которое в своем признании указала подзащитная, доказывает истинность самого признания?

– Именно так, – согласился Гамильтон Бергер.

Мейсон холодно улыбнулся.

– Прекрасно, – сказал он. – Я принимаю ваш вызов. Докажите это. Если вы выиграете, я снимаю возражения против прослушивания пленки.

– Эй, подождите, – вступил судья Ашерст. – Вы не можете этого сделать, мистер Мейсон. Вы ведь должны защищать права подсудимой. Есть серьезные сомнения в том, можно ли вообще использовать признания, сделанные под действием наркотиков, равно как и серьезные сомнения в том, можно ли запись на ленте считать конфиденциальной информацией. Суд еще не готов принять решение по поводу протеста защиты, но признает аргументы в пользу протеста весьма весомыми и затрагивающими жизненно важные права подсудимой…

– Но я откажусь от своего протеста, – сказал Мейсон, – если окружной прокурор докажет нам то, что он намеревается доказать. Я принимаю его вызов и готов состязаться с ним на его территории.

– А я пытаюсь показать, что вы не имеете права это делать, – настаивал судья Ашерст. – Вы не можете так просто отмахнуться от прав подзащитной. Возможно, у вас и есть какая-то идея, но суд не понимает ее сути. Но суд понимает, что у вас на руках очень сильное формальное подкрепление вашего протеста, причем такое, которое приведет к остановке слушания по причине отсутствия состава преступления – если, конечно, суд примет решение в вашу пользу.

– Вот именно – если, – сказал Мейсон. – И если даже так, то подзащитная на всю жизнь останется с репутацией убийцы, избежавшей наказания лишь благодаря крючкотворству и формальным ухищрениям. Нет, ваша честь. Я представляю интересы подзащитной. Она всецело доверилась мне. Я отменяю протест и прошу продолжить слушание. Позовите присяжных в зал. Пусть прокурор изложит свои доказательства, а потом присяжные прослушают ленту.

– Я согласен! – радостно произнес Гамильтон Бергер.

– Я думаю, что вы имеете на это право, – с мучительным сомнением сказал судья Ашерст.

– Как адвокат, представляющий интересы подзащитной, я имею право вести дело так, как считаю нужным, – заявил Мейсон.

– Но в этом деле замешаны и ваши собственные интересы, мистер Мейсон. И естественно, у вас может возникнуть искушение… э-э… попытаться… как это ни грубо звучит, спасти свою шкуру за счет клиентки.

– Что ж, пусть будет так, – сказал Мейсон. – Пусть я пытаюсь спасти собственную шкуру. Тем не менее я намерен встретить вызов с открытым забралом здесь и сейчас. Подзащитная не желает провести остаток жизни с клеймом преступницы, убившей своего благодетеля и спасшейся лишь благодаря судебному формализму и крючкотворству. Давайте не будем оттягивать неизбежное.

Гамильтон Бергер поддержал адвоката:

– Обвинение считает ситуацию вполне приемлемой. Ваша честь, протест отозван! Если нет никаких других возражений, то я считаю, что суду не остается никакого другого решения.

– Протест отзывается только на том условии, – сказал Мейсон, – что вы предъявите патроны и бутылку с ядом.

– Конечно, конечно, – с готовностью заверил Бергер.

Мейсон повернулся и возвратился к столу защиты, давая тем самым понять, что дискуссия закончена.

Судья Ашерст задумчиво погладил подбородок, пристально поглядел на Мейсона.

– Протест отозван, – гнул свое прокурор. – У суда нет других причин задерживать ход разбирательства.