Дело земли

— Так точно, — Цуна поклонился и выскользнул в дверь. Вернулся меньше чем через минуту, ведя за руку девицу, одетую как простолюдинка — в синее и коричневое — с повязанной платком головой. В свободной руке девица несла светильник — простую плошку с точащим фитильком. Зря, подумал Райко. Я бы потом, при свете дня с ней переговорил.

Девица села на колени у ложа. Райко прокашлялся, не зная, как начать.

— Вам… известно, кто я? — спросил он.

— Да, господин. Вы начальник городской стражи, господин Минамото-но Ёримицу. Я слышала, как вы провозглашали свое имя…

Голос ее звучал глухо, словно рот был обмотан несколькими слоями ткани.

— Уже не начальник, — смутился Райко. — А ваше драгоценное имя можно ли узнать?

— Сатико, — так же безжизненно ответила девушка.

— Вам… известно, что делал ваш отец после того, как вас похитили из Столицы?

— Нет, — девица покачала головой. — Но мне остригли волосы и говорили, что отошлют ему. Еще сказали, что если он не будет послушным, ему пошлют уже мои ногти вместе с пальцами… Боюсь, что мой бедный отец погубил себя. И не только себя, верно?

Райко решил пока не отвечать на этот вопрос.

— Я… понимаю, как вам может быть тяжело это вспоминать… Но скажите — когда и при каких обстоятельствах вас похитили?

Девица вздохнула. Чувствовалось, что она не плачет лишь потому, что все слезы уже выплаканы.

— После того, как мой ребенок родился мертвым, господин тюнагон перестал приходить ко мне и не отвечал на письма. Я плакала целыми днями и думала — зачем жить? Тем временем отец решил отослать меня за город, чтобы я немного развеялась. Меня посадили в повозку, вывезли за стены. Мы ехали и ехали — за занавесками уже начало темнеть. Я окликнула возницу — где мы? — а в повозку пролез какой-то чужой мужлан и сказал, что спешить мне уже некуда… Я очень испугалась, а он кинулся на меня, и… Затем он меня связал, подъехали верхом его дружки. Меня посадили на седло, натянув на голову верхнее платье — и привезли в пещеру горы Оэ. Случилось это в Безбожный месяц,[77] в последние дни. Сколько времени прошло — я не знаю.

Райко сглотнул.

— Сейчас уже весна, — сказал он. — Вот-вот закончатся новогодние празднества. Разве вы не чувствуете запаха пробуждающейся земли?

— Я ничего не чувствую, благородный господин Минамото.

— Простите, госпожа Сатико. Не смею вас больше тревожить. Хочу сказать только одно: ваш отец хотел бы вас видеть. Убедиться, что вы живы. А поскольку он взят под стражу и не может покинуть Столицу — боюсь, вам придется сопровождать меня в мою усадьбу.

— Что будет с ним?

— Он помогал убийцам. Но помогал не по доброй воле, а из страха за вашу жизнь.

— Вы его казните, — это был не вопрос.

— Да, — сказал Райко. — Но я поклялся ему доставить вас живой, если вы живы. И я сдержу клятву.

— Зачем я не умерла, — девица хотела было натянуть на голову верхнее платье, но Райко удержал ее за руку.

— Вы не умерли, потому что такова была ваша карма, — сказал он. — Нет смысла винить себя теперь. Молитесь об очищении души вашего отца, чтобы он мог возродиться в лучшем мире. Мужайтесь. Страдания избавляют нас от привязанности к тленному. Не вы виновны в том, что тюнагон охладел к вам, а отец оскорбился. Не вы сделали Пропойцу разбойником и убийцей, не вы подбили его и многих других искать бессмертия через кровь. Беда была вам определена в прошлых жизнях, но в жизни нынешней преступлений вы не совершили, вам не за что корить себя. Вы… Вот что, вы лучше поговорите об этом с Сэйсё.

— С вашим евнухом?

— Э-э… Сэйсё — женщина.

Рот Сатико приоткрылся. Райко был рад, что сумел пробиться через заскорузлую боль и вызвал хотя бы удивление.

— Такая сила… — прошептала Сатико.

— И быстрота, и ловкость, и ум, и сострадание. Поговорите с ней, она гораздо лучше вам поможет, нежели я.

Он притворился, что слабеет и теряет сознание — и Цуна увел девицу. В заброшенном доме снова стало темно. И снова в дверном проеме сгустилась чернота — а потом входящему передали в руку светильник. Райко увидел высокого человека в полном доспехе о-ёрои.

— Я — Тайра-но Корэнака, капитан Правой внешней стражи дворца, потомок принца Такамунэо в четвертом колене, — предпочел заново представиться вошедший. — Необычайно рад, что вы живы и высказываю сожаление по поводу обстоятельств, при которых нам довелось увидеться во второй раз.

— Я Минамото-но Райко… — да, крепко ж его ударили, чуть не сказал «начальник городской стражи».

Господин Корэнака, однако, принял замешательство не то гостя, не то пленника, за медлительность, естественную при кровопотере.

— Оставьте, — сказал он. — Как же мне не знать, за кем меня посылали?

Господин Корэнака присел возле постели, поставил каганец на пол и снял шлем. Райко не смог сдержать смеха.

— Если из повиновения выходит род Минамото, посылают Тайра. Если из повиновения выходят Тайра, посылают Минамото… Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, кто именно отдал вам приказ?

— Не будет. Приказ изволил подписать канцлер Санэёри.