— Я тебе покажу, — Литоса взлетела, и Шарлотта вдруг осознала, что они переместились в пространстве. Причём переместились очень далеко — они достигли Кладбища Звёзд. Царства вечной тьмы и холода, где Шарлотта томилась, став Мителлой. В пределах видимости плавали сразу три Мителлы — безжизненные куклы, ждущие своей очереди запереть внутри Тюрем преступников. Шарлотта в очередной раз поблагодарила Вселенную, что именно её выбрали для пленения Угнетателя. Не будь он человеком — томиться ей в этой тьме десятки, а то и сотни лет…
— Нам нужно дальше, — мягко сказал Литоса и продолжила лететь.
Картины космоса начали сменяться одна за другой. Сперва Шарлотта не понимала, что происходит. А затем осознала, что они проникли в самые глубины Кладбища Звёзд. Она слышала, что выхода из этого места не существует, а войти сюда могут лишь сильнейшие создания Империи Душ.
Литоса остановилась резко. Шарлотта прикрыла глаза. Перед ними словно появилась стена из фиолетового света.
— Что это?! — у Шарлотты бешено стучало сердце. Она ощущала сильную опасность, что-то таинственное, исходящее от этого света. И не могла объяснить, что именно.
— То, что ты видишь, — наша надежда, — с затаённой страстью сказала Литоса. — Близится день, когда мы заглянем…
Она не договорила.
— Заглянем куда? — переспросила Шарлотта.
— Близится день, — повторила Литоса. — Осталось ещё немного. Скоро он уже начнёт действовать.
— Кто? — Шарлотта совершенно не понимала, что Литоса хочет сказать.
— Его можно назвать предком всех людей, — тихо ответила Литоса. — Первым Предком. И когда он сделает ход — мы получим своим ноги. Я тебе показала это, потому что ты и люди, связанные с тобой, замешаны в этом. Стань Арбитром, и я смогу открыть тебе больше. А сейчас давай возвращаться.
— Первый Предок? — успела вымолвить Шарлотта перед тем, как телепортироваться обратно, в Империю Душ…
Глава 9. Верхний Мир
Я растерянно смотрел на гигантскую морду дракона. Размером с планету, она нависла надо мной, давя своей мощью. Лазурная чешуя, золотые глаза, фиолетовые рожки, серебряные усы. Дракон казался чем-то невероятным, потусторонним.
— Человек по имени Владислав, — от голоса, прозвучавшего в моей голове, у меня случился когнитивный диссонанс. Он был тихим и мелодичным.
— Небесный… Дракон? — у меня пересохло в горле. Почему я сейчас встретил Небесного Дракона?! Он знает, что я убил его сородича?!
— Да, Владислав. Я Небесный Дракон. Я — Первый Небесный Дракон, отец цивилизации. И нам есть о чём поговорить.
Волны бушующего моря ударяются о скалы, в лицо бьёт солёный ветер. Я сижу на высокой скале голубоватого цвета, на самом краю одной из областей Нижнего Мира.
Сегодня — важный день. Именно сегодня я собираюсь прорваться в Верхний Мир, чтобы позволить людям продолжить развитие.
Я устало смотрел на волны, размышляя о последних месяцах. Они проходили в одном ритме — я выполнял задание Адама, затем проводил полученное время в Зале Предков.
Изредка мама и Адель приходили на остров, повидаться со мной. Их перемещал Адам, он же и отправлял обратно. Но эти редкие встречи не могли сгладить то уныние, которое охватывало меня в последнее время.
Я выполнил уже около двадцати заданий, их осталось не так уж много. Вот-вот Адам начнёт действовать. А я понятия не имел, как ему помешать. Всё, что я мог, — всеми силами становиться сильнее, чтобы в грядущих волнениях дать отпор.
За прошедшие три года я стал силён. Очень силён.
Как только чистота моего ДНК достигла семидесяти процентов, я стал первым Бессмертным человечества. Только тогда Доспех Ф окончательно раскрыл свою мощь. Вдобавок за своё продвижение я получил подарки от Изначального Мира. Но о них позже.
Став Бессмертным, я смог на равных сражаться с Полубогами — пришлось проверить на практике, когда на одном из заданий меня засекли и попытались убить.
Бах!
Одна из волн особенно громко ударилась о скалы, прервав мои мысли. Вздохнув, я спрыгнул и завис над водой. Подавил мрачные мысли и неспешно полетел наверх, к Мировому Облаку.
Несколько раз у меня возникала мысль, что принадлежность к чему-то — это проклятие. Груз, который приходится вечно таскать за собой. Принадлежность к родной цивилизации — особенно. И если бы не было этих невидимых нитей, насколько бы я был свободен? Что бы я делал?
Но потом я вспоминал родных, Адель, маленького сына, которого ни разу не видел. И чувство бессилия слабело.