Дельцы. Автомобильный король

— Я никому ни слова не скажу, — сказала Дэйзи. — Можешь на этот счет не беспокоиться.

— Да, но это ничего не меняет. Что же мне делать с Томом?

— Я его спрашивала, и он сказал: "Пусть исполняет свои обязанности".

Дэйзи попыталась улыбнуться, но Генри было не до смеха.

— Легко сказать, идти к хозяину и сообщить, что мой родной брат красный?

— Хозяин тебя за это похвалит.

— Терпеть не могу мелодрам, слишком много надо объясняться. — И, помолчав, прибавил: — А кроме того, не хочется мне топить малыша.

— Об этом не тревожься. Увольнение не пугает Тома.

— Говорят тебе, Дэйзи, его жизнь в опасности!

— Он это знает, — спокойно ответила Дэйзи.

— Метит в мученики, так, что ли? Дешевой славы ищет. Полоумные бунтовщики, дьяволы окаянные! — Генри разразился было потоком ругательств, но Дэйзи сказала:

— Не принимай, милый, так близко к сердцу. Помни — ведь ты всего лишь Генри Форд Шатт, а не Генри Форд!

79

В середине зимы, а зима была снежная, началась оттепель, потом за ночь подморозило, и когда Том ехал утром на работу, он врезался в чужую машину, и после оказалось, что у его машины погнулась передняя ось, и ее взяли на буксир и повезли чинить. В результате Том опоздал больше чем на час, и когда он пришел в цех, на его станках уже работал другой рабочий.

Это, конечно, было в порядке вещей; он ждал жестокого нагоняя. Но когда он стал объясняться с мастером, то увидел, что дело обстоит хуже.

— Хватит, Шатт, — сказал мастер. — Натерпелся я от тебя. Ступай и получи расчет.

— Чего же вы от меня натерпелись? — спросил Том.

— Я не хочу с тобой разговаривать. Твое место занято. Катись отсюда.

Том огляделся. Многие рабочие этого цеха знали его, и он раздумывал, не позвать ли их. Так начинались многие забастовки и заканчивались победой рабочих. Но перед ним очутились двое здоровенных детин в штатском. Молодчиков из "служебной организации" всегда можно было узнать по сломанным переносицам и изуродованным ушам. Один из них держал правую руку в кармане, вероятно, сжимая кастет. Такова была цена человеческой жизни на фордовском заводе, если грозил беспорядок.

— Ну, ладно, — спокойно сказал Том, повернулся и пошел в раздевалку. Верзилы в штатском последовали за ним и присмотрели, чтобы он получил расчет, сдал табельный номер и вышел с завода через ближайшие ворота.

Итак, Том вступил на путь "мученичества"; теперь он — бывший фордовский рабочий, занесенный в черный список, а это значило, что ему уже нельзя будет работать под собственным именем ни в одной крупной компании Детройта. Его спросят о последнем месте работы, позвонят туда по телефону, и вопрос будет исчерпан. Новый хозяин вряд ли станет говорить: "Нам не нужны агитаторы". Нет, ибо теперь в Белом доме сидит агитатор, и в конгрессе их много, и они проводят дурацкие законы, так что предпринимателям приходится крепко защищаться. Он вежливо скажет: "Очень жаль, приятель, но пришел парень, раньше работавший на этом месте, а мы всегда стараемся сохранить своих рабочих".

У Тома было немного денег, отложенных именно на такой случай, и теперь ему ничего не мешало вести жизнь рабочего агитатора. Днем он посещал собрания комитета и встречался с рабочими ночных смен с разных заводов; по вечерам он встречался с рабочими дневной смены или выступал на митингах, которые проводились в неприметных помещениях рабочих районов. Рабочие прибывали окольными дорогами, оставляли свои маленькие машины где-нибудь подальше и пробирались в зал с черного хода или надвинув на глаза кепку и прикрывая лицо носовым платком. Митинги происходили в полной темноте, и несколько рослых рабочих стояли у выключателей, чтобы никто не мог зажечь свет. Вот как обстояло дело во всех городах автомобильной промышленности, в городах стальной, резиновой и нефтяной промышленности этой страны свободных и отчизны храбрых; всякая попытка собраться и обсудить свои нужды считалась чуть ли не преступлением, и тот, на кого падало подозрение, рисковал не только работой, но и своей жизнью.

80

Бывшая соученица Тома Шатта, которую он описывал своей сестре как "толковая девушка в круглых очках, небольшого роста и слегка сутулая", приехала в Детройт и поступила на работу в городской отдел социального обеспечения. Ее звали Делл Брейс, и она была девушка серьезная, ушедшая с головой в рабочее движение. Ее отец — сенатор штата Айова — был реакционным республиканцем, считавшим свою дочь жертвой предательской студенческой пропаганды. Вот почему Делл хотела работать где угодно, только не в родном штате. Она выбрала Детройт, потому что они с Томом почти решили пожениться.

Как раз когда она получила работу, Том лишился своей, и в нем вдруг заговорило мужское достоинство, и он заявил, что не желает, чтобы его содержала жена; тут глаза Делл наполнились слезами, она обвинила его в "буржуазных предрассудках". Сам-то он верит в свои принципы или нет? Если женщина с мужчиной равноправны, то почему она не может содержать его, так же как он бы ее содержал? Томми, не выносивший женских слез, уступил, и они тут же уладили дело, отправившись получать брачное свидетельство.