Дельцы. Автомобильный король

Первый автомобиль, известный как модель А, был продан за 850 долларов, и Генри намеревался снизить цену и в 1904 году продать еще больше автомобилей. Это вызвало отпор со стороны его компаньонов, которые придерживались старого взгляда на автомобиль, как на игрушку для богачей; они хотели поднять цену и выпускать более шикарные модели, чтобы продавцам было что расхваливать. Автомобили были подчинены моде, как дамские шляпки и платья. Фасон машин приходилось менять каждый год, так, чтобы богатые чувствовали, что они отстают от моды, и спешили бы приобрести новый автомобиль. Конструкторы пристраивали в задней части автомобиля так называемую "Tonneau" [бочка (фр.)], что-то вроде ящика с двумя добавочными сиденьями; один год они низко опускали его, на следующий — высоко поднимали; один год в него надо было входить сзади, а на следующий сбоку. В Париже они подхватили изысканное словечко "автомобиль", и теперь каждую зиму в Нью-Йорке устраивались автомобильные выставки, где торговцы автомобилями собирались стаями, приманивая покупателей.

Генри Форд не прочь был продавать автомобили на автомобильных выставках, но он хотел также продавать их на главной улице в Ошкоше и Топека и был убежден, что это можно сделать при одном и только одном условии — при низкой цене. Он спорил со своими компаньонами, но большинство было против него. Фордовская автомобильная компания прекратила производство модели А стоимостью в 850 долларов и начала производить модель С стоимостью в 900 долларов, модель F стоимостью в тысячу долларов и модель В стоимостью в две тысячи. Спрос на эти автомобили упал с 1708 в первом году до 1695 — во втором. В следующем году компания перестала производить самую дешевую модель, и спрос упал до 1599. Компания регрессировала.

Происходило ли это потому, что высока была цена, как говорил Генри Форд, или потому, что не хватало новых моделей, как утверждали торговцы и акционеры? Последние были уверены, что фордовская политика приведет к краху; но Форд не интересовался никакой иной политикой. Он приберегал свои дивиденды и пользовался всяким случаем для скупки акций недовольных акционеров. Прежде всего он скупил акции плотника Стрелоу, владельца мастерской; доля плотника в предприятии равнялась пяти тысячам долларов, и он решил, что лучше вложить их в золотой прииск. Следующим на очереди оказался старый приятель Малколмсон; Генри Форд решил, что ему не ужиться с этим торговцем углем, а торговец углем по прошествии трех лет понял, что ему не ужиться с Генри. Малколмсон продал свои акции, и Генри таким образом получил, наконец, полный контроль над производством, а те, кто не соглашался, с его политикой, вышли из компании. С этого времени в Фордовской компании установилось правило: тот, кто не соглашался с политикой Генри, немедленно выходил из компании.

Фордовский завод больше не выпускал туристских автомобилей, как назывались дорогие модели; он производил стандартные и дешевые. Самый дорогой фордовский автомобиль продавался теперь по 750 долларов, а самый дешевый по 600 долларов. Результат сказался немедленно: в 1906 году Фордовская компания продала в пять раз больше автомобилей, чем в предыдущем году. Генри Форд начал свое восхождение к богатству.

12

В то время как решались эти споры, Эбнер Шатт усердно работал на заводе: катал колеса, то с железными спицами, то с деревянными, в зависимости от моды, и завинчивал гайки с правой и левой нарезками. Он привинчивал звонки, а впоследствии механизмы с резиновой грушей, при сжимании которой издавалось что-то среднее между звуком рожка и писком. Он привинчивал фонари, сначала керосиновые, затем карбидные с металлическим цилиндром. Все эти разнообразные операции Эбнер выполнял добросовестно, он торопливо шел к складу за парой новых колес, гнул спину, завинчивая гайки, остерегался насадить гайку с правой нарезкой на ось с левой нарезкой.

И вдруг наступил переворот. Никто, разумеется, не говорил Эбнеру о контрольном пакете акций и тому подобных вещах, он знал только, что модели менялись и что автомобили станут дешевле и будет их больше. Вскоре начали поступать новые части, и Эбнеру сразу пришлось работать быстрее, а потом стало ясно, что у него не хватает времени для привинчивания гудков, и он передал эту работу другому рабочему. Производство все увеличивалось, и вскоре Эбнер перестал справляться и с фонарями. Раньше, чем он успел сообразить, как это случилось, он стал в фордовском предприятии специалистом по завинчиванию гаек.

В один памятный день Эбнер собрался с духом и задержался на заводе после работы. Он дрожал от страха, потому что Генри Форд был теперь человек, обремененный заботами, и не дай бог было попасть ему на глаза или обеспокоить его в неподходящую минуту, — он мог прийти в бешенство. Но Эбнер раздумывал целый месяц и, наконец, решился. Дела компании шли хорошо, и если он теперь не получит повышения, значит, повсюду одно и то же.

И вот, с шапкой в руке, Эбнер подошел к своему хозяину, который собирался сесть в автомобиль.

— Добрый вечер, мистер Форд, я — Эбнер Шатт.