Дем Санд. Странствия меча

Урсолак, не оборачиваясь, только хмыкнул на это замечание. Я пожала плечами, не испытывая приступов девичьего стыда, перекинула только косу на грудь. Коса, кстати, изрядно растрепалась, напоминая мочало. Я поворчала на этот счет, после примерилась, спрыгнула на пол и побрела в дальнюю часть комнаты, где за высокой, чуть ли не под потолок ширмой располагался «уголок отдыха» Тихонького Мя. Здесь находилась похожая на большую люльку плетеная кровать самого фир даррига, письменный стол, заваленный кипами бумаг. И самый настоящий умывальник, подсоединенный к хитроумной водопроводной системе. Я наклонилась к украшенной затейливой резьбой раковине, коснулась рычажка, открывающего воду, и начала плескать на себя, прислушиваясь тем же временем к голосам Мя и урсолака. Говорили они, впрочем, на родном языке Армуфа, так что я понимала из десяти слов, дай боги, два, и то, не зная прочих, могла не угадать смысл.

Смывать присохшую кровь всегда трудно, так что я полностью сосредоточилась на этой процедуре, заодно внимательно слушая свои ощущения. Легкий звон в ушах, да немного, совсем чуть на вдохе с левой стороны саднит, там, где отвратительные корешки колдовского ириса оплетали легкое. Я не сомневалась, что чудо-лапки Тихонького сделали все возможное, чтобы извлечь цветок с наименьшим для меня вредом. Ручки Мя были не просто золотыми – бриллиантовыми. В этом замечательном Мире услуги хороших целителей, пользовавших как традиционное лечение, так и магию, ценились высоко. Но то, что с помощью искусства хилера36 творил синеносый фир дарриг, было доступно единицам. Поэтому здесь, в Дэрхастоне, где ввязаться потасовку было проще, чем сосчитать до десяти, Мя был очень важной и ценимой фигурой. Обидеть Тихонького – значило навлечь на себя гнев и месть предводителей всех местных крупных банд и картелей. Поэтому его холили и оберегали, и отдали в его полное распоряжение весь Змеиный Хвост.

Размышляя о том, какие бы возможности мог получить фир дарриг за пределами вольного города, я решила, что за обладание таким врачевателем могли разгореться самые настоящие гражданские войны. Так что пусть это ехидное сокровище сидит себе под прикрытием загадочной магии местных гор, собирает диковины со всех уголков Мира и байки слушает.

Наконец-то удалось оттереть последние бурые потеки, попутно вымочив косу чуть не на половину. Теперь волосы липли к телу и противно холодили кожу. Я передернула плечами, распрямилась над умывальником… И снова невольно передернулась, увидев напротив привидение. Мгновением позже я опознала отражение собственного лица. Зеркало, будь они все не ладны. Я всегда старалась избегать этих беспощадных стекол, в последние годы активно заполнявших жилища многих обитателей Мира или лавки торговцев побогаче. Но вот не удалось в кои-то веки улизнуть от встречи – с самой собой.

По ту сторону зеркальной глади на меня мрачно взирало узкое, вытянутое, если не сказать – лошадиное лицо. Я попыталась улыбнуться. Ну, ничего так, можно смотреть, не шарахаясь. Подавшись к зеркалу поближе, я всмотрелась в глаза отражения. Несколько тяжелые веки делали взгляд вечно утомленным, а временами – скорбным. Зеленым цветом радужки и вертикальными зрачками в этом Мире никого нельзя удивить, хотя временами вспыхивающий внутренний серебряный огонь заставляет видевших его обмирать. Я показала себе язык, сморщила длинный хищный нос. Пошевелила ушами. Уши у меня, кстати, смешные: оттопыренные, с заостренными кончиками, почти как у эльфов. Только кончики эти не торчат гордо вверх, а словно бы увяли и оттого находились чуть не параллельно плечам. И мочки отсутствовали. Зато я умею ушами шевелить…

Да уж, при таком портрете и росте под два метра, назвать меня «милой девочкой» способен только Тихонький Мя. Хотя, наверное, по меркам фир даррига, любой, не принадлежащий к его племени, заслуживал какого-нибудь утешающего прозвища. Взять хотя бы «милого юношу» – Армуфа.

Я повозила пальцем себе по скулам и лбу. Ухватилась за кончик носа и попыталась сделать «пятачок». Вздохнула, отступила на шаг, прищурилась, всматриваясь. Конечно, после операции хилера, не осталось ни одного шрама, хотя я весьма смутно представляла, как длинные пальчики Тихонького проникали за грудину, раздвигали ребра, распутывали паутину корешков… Брр!

– Насмотрелась, деточка? Убедилась, что старый Мя не утратил своего умения лечить неосторожных девочек?

Я оглянулась через плечо. Тихонький висел, уцепившись одной рукой за верхнюю часть ширмы, и разглядывал меня со смесью гордости и придирчивости, как художник – новый шедевр. В общем и целом, он имел на это полное право: справиться с перехватываемой эльфийской магией, убрать цветок-убийцу, не навредив пациенту, да еще и от самого пациента успеть увернуться…

– Прости, дорогой друг, – виновато улыбнулась я. – Я так тебе и не рассказала, как схлопотала Zarchalei Illar.