Демагоги

Поставили палки вертикально и побежали, обгоняя тече-ние. Невод выгнулся дугой впереди них и тянул за собой. Петька скользил по камням. Один раз ухнул в ямку, выско-чил, закрутил головой и воскликнул, как дед:

-- Ух-ха!

-- Подбавь! -- кричал дед.

Вода доставала ему до бороды; он подпрыгивал и плевался. Вдруг невод сильно повлекло течением от берега вглубь. Петька прикусил губу, изо всех сил удерживая его.

-- Держи, Петра! -- кричал дед. Вода заливала ему рот.

Петька напрягал последние силы.

Голова деда исчезла. Невод сильно рвануло. Петька упал, но палку из рук не выпустил. Его нанесло на большой ка-мень, крепко ударило. Петька хотел ухватиться одной рукой за этот камень, но рука соскользнула с его ослизлого бока. Петьку понесло дальше.

Он вытянул вперед ноги и тотчас ударился еще об один камень. На этот раз ему удалось упереться ногами в камень и сдержать невод.

Огляделся -- деда не было видно. Только на короткое мгновение голова его показалась над водой. Он успел крик-нуть:

-- Ноги! Дер... -- И опять исчез под водой.

Невод сильно дергало. Петька понял: ноги деда запута-лись в неводе. Петька согнулся пополам, закусил до крови губу и медленно стал выходить на берег. Упругие волны били в грудь, руки онемели от напряжения. Петька сморщился от боли и страха, но продолжал медленно, шаг за шагом, то и дело срываясь с камней, идти к берегу и тащить невод, на другом конце которого барахтался спутанный по ногам дед.

... Дед был уже без сознания, когда Петька выволок его на берег.

-- Деда! А деда!.. -- звал Петька и плакал. Потом принял-ся делать ему искусственное дыхание.

Деда стало рвать водой. Он корчился и слабо стонал.

-- Ты живой, деда? -- обрадовался Петька.

-- А?

Петька погладил деда по лицу.

-- Нагружался я до смерти, деда.

Дед закрутил головой.

-- Звон стоит в голове. Чего ты сказал?

-- Ничего.

-- Ох-хох, Петра... Я уж думал, каюк мне.

-- Напужался?

-- А?

-- Здорово трухнул?

-- Хрен там! Я и напужаться-то не успел.

Петька засмеялся.

-- А я-то гляжу, была голова -- и нету.

-- Нету... Бодался бы я там сейчас с налимами. Ну, исто-рия. Понос теперь прохватит, это уж точно.

-- И напужался ж я, деда! А главное, позвать некого.

-- А?

-- Ничего. -- Петька смотрел на деда и не мог сдержать смех -- до того был смешным и растерянным дед.

Дед тоже засмеялся и зябко поежился.

-- Замерз? Сейчас костерчик разведем!

Петька принес одежду. Оделись. Затем набрал сухого ва-лежника, поджег. И сразу ночь окружила их со всех сторон высокими черными стенами.

Громко трещал сухой тальник, далеко отскакивали крас-ные угольки. Ветер раздувал пламя костра, и огненные космы его трепались во все стороны.

Сидели, скрестив по-татарски ноги, и глядели на огонь.

-- ... А как, значит, повез нас отец сюда, -- рассказывал дед, -- так я -- слышь? -- залез на крышу своей избы и горь-ко плакал. Я тогда с тебя был, а может, меньше. Шибко уж неохота было из дома уезжать. Там у нас тоже речка была, она мне потом все снилась.

-- Как называется?

-- Ока.

-- А потом?

-- А потом -- ничего. Привык. Тут, конечно, лучше. Тут же земли-то какие. Не сравнить с той. Тут земля жирная.

Петька засмеялся.

-- Разве земля бывает жирная?

-- А как же?

-- Земля бывает черноземная и глинистая, -- снисходи-тельно пояснил Петька.

-- Так это я знаю! Черноземная... Чернозем черноземом, а жирная тоже бывает.

-- Что она, с маслом, что ли?

-- Пошел ты! -- обиделся дед. -- Я ее всю жизнь вот этими руками пахал, а он мне будет доказывать. Иная земля, если ты хочешь знать, такая, что весной ты посеял в нее, а осенью получаешь натуральный шиш. А из другой, матушки, стебель в оглоблю прет, потому что она жирная.

-- Ты "полоску" не знаешь?

-- Какую полоску?

Петька начал читать стихотворение:

Поздняя осень. Грачи улетели.

Лес обнажился, поля опустели.

Только не сжата полоска одна, -

Грустную думу...

-- Забыл, как дальше.

-- Песня? -- спросил дед.

-- Стихотворение.

-- А?

-- Не песня, а стихотворение.

-- Это все одно: складно, значит, петь можно.

-- Здрас-сте! -- воскликнул Петька. -- Стихотворение -- это особо, а песня -- тоже особо.

-- Ох! Ох! Поехал! -- Дед подбросил хворосту в костер. -- С тобой ведь говорить-то -- надо сперва полбарана умять.

Некоторое время молчали.

-- Деда, а как это песни сочиняют? -- спросил Петька.

-- Песни складывают, а не сочиняют, -- пояснил дед. -- Это когда у человека большое горе, он складывает песню, чтобы малость полегче стало. "Эх ты, доля, эх ты, доля", на-пример.

-- А "Эй, вратарь, готовься к бою"?

-- Подожди... я сейчас... -- Дед поднялся и побежал в кусты. -- Какой вратарь? -- спросил он.

-- Ну, песня такая.

-- А кто такой вратарь?

-- Ну, на воротах стоит!..

-- Не знаю. Это, наверно, шутейная песня. Таких тоже много. Я не люблю такие. Я люблю серьезные.

-- Спой какую-нибудь!

Дед вернулся к костру.

-- Чего ты говоришь?

-- Спой песню!

-- Песню? Можно. Старинную только. Я нонешних не знаю.

Но тут из темноты к костру вышла женщина, мать Петьки.