Дембель неизбежен! Армейские были. О службе с юмором и без прикрас

– Понимаете, в зелёной фуражке пограничника я не мог бы ударить женщину ни при каких обстоятельствах. – Так Игорь твердо заявил о своём жизненном кредо.

После этого товарищи-непограничники, все как один, возмутились:

– А вот тут ты точно поступаешь, действительно как свинья, Игорёк! Выходит, летчикам, мотострелкам и танкистам ты разрешаешь бить женщину, а пограничникам – не сметь? Хорош гусь, нечего сказать!

– Мы, пограничники, очень болезненно переживаем всё, что связано с нашей формой и нашими традициями. Вы уж меня простите!

Возмущенные до глубины души, товарищи-непограничники решительно осудили действия своего товарища, но ещё больше – его слова о корпоративной этике (хотя в то время слов таких ещё не знали) и тайно позавидовали его такой профессиональной гордости.

Ну, надо же, какие капризные погранцы-гордецы!

Пусть не обижаются. Это мы из доброй зависти.

Ищи деду мясо

Мой рост – 178 сантиметров, вес – 68 килограммов, объём лёгких – 4500 миллилитров. Впереди у меня – строевой плац, старшина роты прапорщик Ковкрак на нём, и за всем этим – моё светлое будущее. Справа от меня стоит мой командир взвода лейтенант Башаев со своей непонятной историей. Слева – молчит Миша Плоскина. У него недержание мочи, ночной энурез. Мог бы не служить, но он добровольно пошел в армию, чтобы в деревне его не посчитали увечным и ущербным. В роте это понимают и никак не подтрунивают над ним, а, наоборот, будят среди ночи, чтобы он не мочился в постель. Позади прокурено дышит в затылок Пашка, рядовой, как и я, рядовой Васильев. За ним – моё прошлое: 10 лет школы, два курса исторического факультета, немного легкой атлетики и классической борьбы, немного нумизматики, стихов, книг про войну, один привод в милицию, штук пять несерьёзных «любовей» и чистая, улыбающаяся и подбадривающая Светка, которая для меня Просто так.

Жарко!

Среднеазиатский военный округ нас испытывает на выносливость. На нас несуразные панамы, которые никто не знает, как носить, и командиры каждый на свой лад делают нам замечания. На Дедах панамы смотрятся красиво. На них и вся форма смотрится какой-то особенной. Всегда чистой, наглаженной с белыми выглядывающими подворотничками. У нас, молодых, со всем этим ещё много проблем. На нас всё топорщится, всё засалено, грязно от гуталина. Мы всегда не успеваем, нас торопят и все почему-то учат жить.

Впереди у меня 700 дней службы, что означает 16800 часов или 100800 минут, а секунд и того больше. Впереди – 200 караулов,105 килограммов мяса, 7 метров рыбы и 14 килограммов сливочного масла. И многое чего маячит перед нами, но мы ещё не можем предположить – чего. Нам не хватает жизненного и армейского опыта. Приобрести его за короткое время – вот наша задача!

Арифметике службы – с её километрами и килограммами – нас учат Деды. Они увольняются в октябре-ноябре, поэтому они нетерпеливы и неторопливы одновременно. «Кто послужил, имеет право у тихой речки отдохнуть», – теперь это их девиз. Для них время идёт медленно, а мы всё делаем недостаточно быстро. Они навыдумывали различные счета и требуют от нас, чтобы мы были как компьютеры: в любое время суток могли доложить точную и нужную им информацию.

Один дед Николай Тимошенко, исполняющий в отсутствие старшины его обязанности, напоминает мне, да и всей роте, старый анекдот об извлечении корня спиленного дерева. Это для шибко грамотных. Ехидно улыбаясь, Тимошенко спрашивает:

– А тебя, Шляхтич, за два года института, надеюсь, научили извлекать корни?

– Старый анекдот, товарищ старший сержант! – Я стараюсь быть независимым, не сачковать, не грубить, но иногда подмывает поставить на место какого-нибудь неуча. Пока не получается.

– Старые или новые анекдоты – они из жизни. – Говорит Тимошенко и вдруг переходит на Вы. – А Вы, товарищ солдат, только начинаете жить и служить! Кстати, тот, в анекдоте, тоже оговаривался…

Потом были «корни» и были «пола» (ударение на втором слоге)[66] и был долгий месяц, когда, по выражению Тимошенко, из меня делали человека. Можно подумать, что до этого я был обезьяной и только труд под командой сержанта меня выводил в люди. Работу Фридриха Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» я изучил ещё в первом семестре, когда Тимошенко только готовился к службе в армии. И там об армейских правилах жизни я что-то не читал.

Среди напряженных занятий и работ в начале второго месяца службы состоялась интересная встреча с замполитом части. Нас, молодых, собрали в ленинской комнате и вошедший замполит, симпатичный майор, неожиданно спросил:

– У кого дома остались невесты, которые обещали вас дождаться из армии?

Несколько рук несмело поднялись над головами бойцов. Вопрос тонкий, деликатный, не каждый вдруг сразу всё откроет. Я руки не поднял, так как Светка для меня не невеста, она – Просто так.