Дембельский альбом

 Грустно, что сейчас эти белые пароходы отправили досрочно на металлолом. Ощущаешь чувство вины перед памятью тех, чьи имена носили корабли. Говорят, у флота нет денег, чтобы содержать даже атомный флот, а не только какую-то науку. Как врач я понимаю, что мы все сейчас находимся в фазе выздоровления, мы переходим в новую для нас общественную формацию. Я хочу верить, что она более прогрессивна, чем та эпоха, из которой мы уже ушли. И поэтому же хочу верить и в то, что общество, выздоровев, снова вспомнит о людях, которые, изучая море и океан, служили России …не славы ради, а пользы для…. И опять поплывут к новым чудесам океана белые корабли науки.

 Мне повезло. Я пришел в гидрографию, когда она была на вершине своего расцвета. Пароходы нашей экспедиции занимались геофизической съемкой в Атлантическом океане. Теперь подводники Северного флота - а Атлантика была их вотчиной - могли быть спокойны. Ракета, оснащенная аппаратурой для измерения ускорения свободного падения и компьютером, в который вводились необходимые точки, теперь летела, куда надо, и уже не могла перепутать Ист-сайд с Вест-сайдом. Но главным, все-таки, было не это. Самым важным было то, что исследования наших кораблей раздвинули границы знаний человечества о Мировом океане.

 Правда, первый мой вояж был не с целью помочь родному атомному флоту и человечеству в изучении морских загадок. Первый раз я просто поплыл в ремонт. Такая вот проза.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ (долгая). Океан.

Предисловие к части второй

 Океан - сцена, на которой будут появляться герои моих историй. В старых книгах можно часто встретить написание слова Океан с большой буквы. В этом чувствуется уважение и поклонение моряка мощи и силе вод морских и тому философскому началу, которое заложено в безбрежности этих вод. Мэтр морской прозы Виктор Викторович Конецкий, книги которого были в каюте каждого моряка, от командира до матроса, как-то, наверное, в минуту раздражения, сказал, что непонятно, что Айвазовский находил в унылости и однообразности морского пейзажа.

 Океан прекрасен. Прекрасен в покое, прекрасен в гневе. Как можно назвать унылым пейзаж из двух сияющих цветов - голубого и ярко синего. Синь воды такая, что мне всегда казалось - если я опущу руку в воду, то на ней останутся сияющие капли синей краски. Один раз в сутки Океан в тропических широтах устраивал для моряков представление из буйства красок. И у него не было недостатка в благодарных зрителях. Это закат. Я даже не буду пытаться описать красоту и грандиозность этого зрелища. Могу сказать одно - оно потрясало. На него любовались молча, затаив дыхание, чтобы не пропустить малейших изменений красок и полутонов.

 У Гомера есть описание морского пейзажа:

…Остров есть Крит, посреди виноцветного моря, прекрасный…

 Не подумайте, что я большой любитель Илиады и Одиссеи, но в море с удовольствием читаешь произведения, которые на берегу, в суете повседневности, могут показаться скучными. И это еще один дар Океана.

 Когда я впервые увидел остров Крит на закате, я испытал удивление, поняв, что строки Гомера не отвлеченная гипербола, а констатация навигационного факта - действительно, багрянец заката красит синие волны в цвет бордового густого вина.

 Даже сейчас, перешагнув порог сорокалетия и огрубив душу борьбой за выживание в том жестком мире, в котором сейчас живу, я по сей день благоговейно вспоминаю Океан и иногда, хотя все реже и реже, вижу во сне сверкающую синь воды и слышу шорох волн под бортом корабля. И мне никогда не забыть то восторженное состояние души юного лейтенанта, который впервые пошел в Океан за неведомыми чудесами.

ГЛАВА I. Мой первый морской поход

 Мой первый морской поход был в Грецию, где нашему пароходу и нам вместе с ним предстояло прожить полгода и, говоря казенным языком, обеспечить ремонт судна. До греческих верфей идти нам было три недели и это были первые в моей жизни недели морского рейса. Поэтому, чтобы я осознал значение и важность происходящих событий, меня разыграли господа офицеры.

 К вечеру «Полюс» прошел Балтийские проливы и вышел в Северное море. Когда совсем стемнело, мне в каюту позвонил штурман Сева и нейтральным голосом сообщил, что если я хочу увидеть Гринвичский меридиан, идущий в виде светящейся полосы по океану, то мне надо выйти на палубу, чтобы не пропустить это необычное зрелище. Видно, я имел самый восторженный настрой в связи с первым выходом в океан, потому что, не взирая на свое академическое образование, я купился на эту шутку. Вот уж офицеры повеселились, когда я бегал с борта на борт и высматривал Гринвичский меридиан, а они этот бесплатный цирк наблюдали с моста. В ответ я, со злости, разыграл их тем, что рассказал грустную историю, как на качке разбилась бутыль со спиртом, и что пить им больше нечего. Сжалился я над ними только через две недели.

О розыгрышах. Большое отступление