Деметра

Ему удалось… Штурм не начался с первыми лучами встающего из-за горизонта кровавого светила, потому что у инсектов, так же как и у людей, не было выхода. Они остановились на краю пропасти, и Антону казалось, что две цивилизации отчаянно пытаются удержать зыбкое равновесие.

Все решали считанные часы. Он дал им слово. Оставалось всего лишь сдержать его…

Хватит ли у Антона сил, чтобы обуздать ненависть людей? Достаточно ли властен полководец инсектов, чтобы контролировать собранные им орды? Смогут ли они зачистить от всякой дряни необходимое пространство в заброшенных ярусах цоколя? Удастся ли Белгарду убедить Сеть в необходимости предоставить инсектам часть жизненного пространства возле теплообменников реактора?

Все это были вопросы, ответ на которые должна дать жизнь. Всего несколько часов, по мнению Антона, отделяло их либо от полного краха, либо от полной победы над собственной судьбой…

Времени не было ни на размышления, ни на советы. Но так и лучше… Так должно быть. Пока еще не прошел шок от их возвращения и от приказов Андрея, подкрепленных авторитетными и в большинстве своем нецензурными понуканиями Майкла. Дуглас оказался отличным человеком, просто ему потребовалось немного времени, чтобы примириться с самим собой.

Антон поднял голову и посмотрел на обагренные рассветными красками, уходящие ввысь стены Города. Где-то там, среди застывших, как изваяния, человеческих фигур была Дана…

Внезапно в сторожкой утренней тишине прозвучал предупреждающий крик. Антон, который в составе небольшого отряда находился как раз между армией инсектов и Городом, посмотрел туда, где под пологим, перегороженным баррикадами пандусом серели едва заметные створы давно позабытых древних грузовых терминалов. Андрей, который вместе с Дугласом поднимался в Город, пока Антон вел переговоры с инсектами, привел саперов и отряд бойцов для зачистки территории. Времени на то, чтобы спускаться к основанию цоколя через опасный, заброшенный и загаженный лабиринт тоннелей, просто не было. Все, что происходило сейчас, здорово смахивало на диверсию и, по мнению очень многих, отдавало простым безумием.

Последний из саперов отбежал от чуть наклоненной стены и упал в пыль в сотне метров от заложенного заряда. Еще секунда, и у основания цоколя полыхнул ослепительный взрыв, от которого содрогнулся Город.

Взрывная волна, словно порыв ветра, поколебала нестройные ряды армии инсектов, с неба с грохотом посыпался раскаленный щебень, и внезапно огромный створ подорванных ворот с тяжким скрежетом накренился и упал, издав глухой звук…

Из открывшегося прямоугольного провала вырвался пар и заклубился в прохладном утреннем воздухе. Внутри чернеющего зева что-то яростно шипело, по краям раскалившейся металлической рамы курился сизый дым. Внезапно из тьмы выскочило несколько огромных серовато-бурых остроносых тварей, которые, ослепленные тусклым светом занимающегося утра, шарахнулись в разные стороны и тут же упали, прошитые автоматным огнем. Группа специального назначения вступила в дело. Ее вел Майкл Дуглас, и его зычный голос был отлично слышен в вязкой настороженной тишине:

— Саперы, где прожектора?! Дайте свет!

Ярко вспыхнуло несколько рукотворных солнц, вонзив свои лучи в клубящийся молочно-белый туман, лениво истекавший наружу через провал подорванного створа.

— Первая группа — вперед! — рявкнул Дуглас, первым перешагнув курящийся дымом порог древнего терминала. Еще секунда, и он исчез внутри.

Антон повернулся и взглянул на ряды воинов-инсектов. В этот момент ему отчетливо показалось, что он ощущает волны исходящих от них эмоций.

Ненависть, смешанная с робостью и надеждой, — что могло быть чудовищнее этого коктейля чувств?

Он не сомневался — застывшие на стенах Города люди испытывают в данный момент то же самое…

* * *

Изнутри нижние горизонты Города походили на творение сумасшедшего скульптора. Лучше всего дух этого места мог бы передать художник-механореалист, но, увы, среди людей, проникших сквозь подорванный створ ворот в ирреальное пространство, где давно разрушившиеся и ныне здравствующие механизмы причудливо смешались с уникальной флорой и фауной подземелий, не оказалось личностей с творческим началом. Они жили и умирали реалистами. В их романтике всегда оказывалось слишком много беды и крови, чтобы сделать ее искусством…

В клубах пара, среди сверкающих потускневшим от времени легированным сплавом труб они пробирались сквозь горячий дождь, срывающийся с десятиметровой высоты сводов. Их путь отмечали жгучие огни термитных шашек, чтобы идущие следом могли ориентироваться в мутной мгле подземелья.

На лицах людей, которые высвечивали частые вспышки выстрелов, была написана мрачная решимость идти до конца, пусть не все понимали, зачем понадобился этот дикий рейд, но они привыкли верить своим командирам.