Демьян Бедный

«Могу ли я Вас не благодарить? — пишет в Харьков поэт. — Но что дальше? Вы, вероятно, из газет знаете, как мне аукаются растрижды проклятые «Богатыри», писать которые я согласился в несчастную для меня минуту… А вот теперь я расплачиваюсь за это и впереди вижу мало хорошего. В связи с этим я не предвижу радости и для Вас: сомнительно, чтобы теперь Ваш перевод взяло какое-либо издательство… И перед Вами мне как-то стыдно, что вроде бы я подвел Вас и пропадет надолго или задержится Ваш труд».

Это письмо подписано: «Е. Придворов», словно вне партии он уже больше не считает себя и Демьяном Бедным… Литература вне партийной связи для него не существовала. Давно сказал о себе! «Не зная, какой он там был литератор, я знал хорошо, сколь он злой агитатор». И работа на цирк тоже устраивала тем, что и с его арены поэт продолжал агитировать. Для этого, правда, надо было еще уметь шутить. Шутить он, конечно, не разучился, потому что, как бы ни подписывался, оставался все тем же Демьяном.

Таким застало его воскресное утро 22 июня 1941 года. На полях незаконченной басни «Обиженный черт» запись: «…немцы-фашисты на нас напали… Завтра подам везде заявления о предоставлении мне работы на любой участок фронта. 13.15. Д. Бедный».

…Под громовые аплодисменты закончил Демьян свою речь семь лет назад на I съезде советских писателей:

«…Я принадлежу к породе крепкозубых… У меня бивни. И этими бивнями я служил революции двадцать пять лет. Верно: не молодые бивни. Старые. С надломами и почетными зазубринами, полученными в боях. Но бивни эти, смею вас уверить, еще крепкие… Искусство владеть ими приобретено не малое, и я не перестаю их подтачивать. Они должны быть в готовности. Придет грозовой момент — и враг еще не раз почувствует силу этих бивней».

Теперь пришел момент доказать, что сказанное было чистой правдой, и он доказал это. В июле в «Правде» появилось стихотворение «Партизаны, вперед!», и с тех пор подпись — Демьян Бедный — уже больше не исчезала с ее страниц до самой кончины поэта.

Он быстро создал новый вариант поэмы «Колхоз «Красный Кут», поскольку темой ее было: возможность нападения фашистской Германии. Теперь поэма звучит сильнее и называется по-иному. И затем Демьян, как встарь, принимается за работу с боевой оперативностью.

Броские призывы, шутки, саркастические издевательства над врагом, басни, строки, полные национальной гордости и уверенности в победе.

Прямая угроза любимому Ленинграду?

Ты грозен для врагов, как рок.
Они иль гибнут, иль сдаются.
И о гранитный твой порог
Фашисты тоже разобьются!

Новое свидетельство неприступности воздушных границ Москвы? Вот оно, «Утро под Москвой»:

В небесах бои ночные
Красных ратников,
Это соколы стальные
Бьют стервятников.

Из боев не все бандиты

Возвращаются,
«Мессершмитты» в мусоршмитты
Превращаются.

Под Москвою утром галка

Удивляется:
Что ни ночь, то мессерсвалка
Прибавляется.

В ноябре 1941 года Демьян серьезно напоминает немецкому народу:

Бисмарк сказал: «Мой нарушен завет.
Схватка с Россией опасней всех бед.
Опустошало ее многократно
Сколько воителей, но ни один
Благополучно из русских равнин
После «побед» не вернулся обратно.

Всем наставленьям моим вопреки

Ринулись немцы дорогой иною.
Пренебрегли их вожди-дураки
Тем, что для умных завещано мною!»

Но особенно удалось старому поэту обращение к своему народу, опубликованное в «Правде» 7 ноября 1941 года и звучавшее в этот день по радио: