Демьян Бедный

Пусть приняла борьба опасный оборот,
Пусть немцы тешатся фашистскою химерой,
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.

Таковы вступительные строки стихотворения «Я верю в свой народ». Многое удается Демьяну Бедному, многое он предвидит. Не может достичь только одного — получить работу «на любом участке фронта», просьбы о чем лежат «везде». Вместо отъезда на фронт — эвакуация. Казань, куда его отправляет Союз писателей.

В декабрьском письме к старому другу Н. Н. Накорякову читаем: «У нас в Казани настроение прекрасное, рабочее… Меня не оставляет надежда, что возвращение в Москву не за горами, а из Казани путь близкий».

Демьян выступает на больших собраниях, митингах, по радио. Пишет для местной «Красной Татарии» и почти для всех других волжских газет. Пишет и для «Правды», хотя жалуется: «С «Правдой» связь была все время крайне плоха. Пока написанное злободневное стихотворение дойдет, оно устареет. А передача по телефону ужасна».

И все-таки он держит слово, данное восемь лет назад делегатам XVII партийного съезда:

…как бы ни был век мой краток,
Коль враг пойдет на нас стеной,
В боях, в огне жестоких схваток
Я дней и сил моих остаток
Удорожу тройной ценой.

Демьян продолжает требовать отправки на фронт. Как он мотивировал свои просьбы, знал только А. А. Фадеев, который по приезде в Казань навестил поэта, и тот долгих два часа доказывал, что… «как тресну булавою, так еще не слаб!». Но все же Демьяну под шестьдесят, мучит диабет, шалит сердце. Прошло время, когда Демьян Бедный был единственным, чьи стихотворные обращения-плакаты печатались с надписью: «Кто сорвет или заклеит этот плакат — сделает контрреволюционное дело». Некого во всей огромной стране предупреждать подобными надписями. И сколько выросло талантливых молодых и… здоровых поэтов! Именно это дает старому агитатору глубокое удовлетворение, утешает его. Он счастлив, что дожил до поры, когда дело всей его жизни ведется новым поколением, что гремит мужественная песня «Священная война», как некогда гремела Демьянова «Коммунистическая Марсельеза».

Он никогда не был писательски ревнив и говорил в 1934 году истинную правду, утверждая: «Нас, писателей, две тысячи, и мы не успеваем. Если бы нас было двадцать две тысячи, то и тогда мы не успели бы, потому что действительно происходит что-то необъятное и грандиозное».

Теперь писателей больше. Демьян видит, что они справляются. Выходит: «Нашего полку прибыло». Боевой жанр в почете! Чем больше удачных песен, плакатов, призывов, тем лучше. Ну и он сам, конечно, прилагает все силы, чтобы работать, как в былое время.

Множество стихотворных агиток Демьяна печатается на театральных афишах, на обложках тетрадей, на кисетах для фронта.

На Казань он нисколько не жалуется. Но мысль о Москве «гвоздит» непрестанно. И поэтому когда в феврале 1942 года А. А. Фадеев пишет поэту, что «Руководство ТАСС и президиум Союза писателей крайне заинтересованы в том, чтобы Вы приняли непосредственное и активное участие в создании окон ТАСС. За последнее время качество текстов к рисункам «Окон» заметно и резко снизилось…» — решение приходит немедленно. Разве можно раздумывать после такой телеграммы, хотя она пришла без необходимого для въезда в столицу пропуска? Какой патруль не пропустит в Москву Демьяна Бедного? Расчет правилен. И вот он здесь.

Днем его можно увидеть в ТАСС, в редакциях газет и журналов, на выполняющих военные заказы заводах. Ночью он за работой. Художник И. Страж говорит, что Демьян… «бывало, среди ночи поднимал меня с постели, диктовал новую, более удачную строку, чтобы она успела попасть в печать».

Плакаты-молнии. Фронтовые частушки. Специальные обращения к рабочим оборонных предприятий. «Окна ТАСС». Листовки на фронт. «Правда», «Известия», «Социалистическое земледелие», «Красная звезда», «Московский большевик», «Комсомольская правда», «Труд», «Красный флот». Фронтовые издания, армейский юмористический журнал «Залп». Не оставлена ни «Волжская коммуна», ни «Красная Татария».

Силы у поэта есть, потому что:

В строю и молодость и старость,
Все — в напряженье, все — в бою.
Страшней нет ярости, чем ярость
В борьбе за родину свою!

Только начался 1942 год, а Демьян совершенно точно предсказывает предателю французского народа Лавалю, до чего он дослужится: «Подлую тварь — на фонарь!» В 1945 году Лаваля казнят по приговору Верховного суда Франции.