Демидов кедр

Конечно, с горем пополам можно было работать и так. Все равно протянули бы смену. А дальше?

— Хахалинов! — крикнул Леонид оператору, который корячился с масленкой под скрубером — смазка прибора входила в его обязанности. — Сходи на насосную. Позови Пашку Семенова.

— Это еще зачем?

— Прибор ремонтировать будем. Всей бригадой.

— Что-о-о?!

— То, что слышишь.

Хахалинов вылез из-под скрубера, вытирая мазутные руки ветошью, поглядел на Леонида прищуристо.

— Чокнулся? — спросил и покрутил у виска пальцем.

— Нет! — Леонид оторвал плоскогубцами избитый лоток, кинул на гальку и стал выправлять молотком. — Слышишь, что сказано? — поторопил.

— А вот этого не хошь? — изогнулся Хахалинов, выкинув дулю. — Ишь ты, начальство нашлось? Да я тебя как турну счас с прибора, только пятки мелькнут. Радетель нашелся! Патриёт! Оне небось не радеють, — махнул куда-то рукой. — Оне крутють. И правильно делають. Только такие дураки, как ты, рубять сук, на котором сидять. Для кого стараесси? Для кого? Значит, я буду ладить, а оне будуть мыть и премии получать? Так, да? А вот хрена тебе!

— Слышал, что сказано? — строго повторил Леонид. Еще с первых дней знакомства он стал называть этого горлохватистого мужичонку бесцеремонно на «ты». — Ну?

— Я те нукну! Я те счас нукну!

Хахалинов крутанулся на пятках, двумя скачками вымахнул на мостик и дал знак Пашке Семенову. В скрубер и шлюз со свистом ударили струи воды.

— Выть из-под машины! Выть из-под машины — сок-к-круш-ш-шу! — заорал дико Хахалинов и включил промприбор.

Из-за грохота валунов и гальки не стало слышно, что еще изрыгает он из черного провала гнилозубого рта.

— Т-так! — сказал Леонид.

Выпрыгнул из ниши, подбежал к трансформатору, что стоял невдалеке впритык к невысокому электростолбу, на котором торчал рубильник, схватил специальный шест и сильным ударом вырубил свет.

Промприбор дрогнул и замер.

Хахалинов опешил: электричества он боялся как черт ладана и теперь оказался бессильным что-нибудь предпринять.

— Во-о-он ты чего удумал! — протянул, уставившись на парня выпученными глазами, — Ну ладно! Я в долгу не останусь, я счас побегу куда следует и с тобой разберутся. Разберу-у-утся! Но и без этого знай, падла, если из-за тебя лишусь прогрессивки — убью!

Не слушая его, Леонид побежал под горку, к ручью.

Пашка сидел на лавочке возле постукивающего со чмоком насоса, читал книгу. Перепугался, когда увидел Леонида.

— Что стряслось? Лицо у тебя… как бумага.

— Ничего. Прибор ремонтировать будем. Забирай инструмент.

— А! — Пашка откинул голову, засмеялся. — А я уж думал, ты своего оператора на дуэль вызвал, меня в секунданты берешь… Правильно! — Посерьезнел: — Давно хотел подсказать, что вашу телегу надо подштопать, пока не села на ступицы.

Когда Леонид с Пашкой подошли к промприбору, Хахалинова не было. Тощенькая его фигурка маячила на горной тропе почти в километре от полигона.

— Убег, — констатировал факт Пашка. — Так я и знал. Специальные простои не по нутру их величеству. Черт с ним. С чего начнем?

— Давай с муфты.

— Давай.

Леонид как-то совсем позабыл о Гаврикове, который все это время, ожидая начала промывки, копался в бульдозере, и вздрогнул, когда Степан Тимофеич появился у промприбора. Что греха таить, Леонид до сих пор побаивался этого человека.

А Гавриков, сунув руки в карманы и подпрыгивая левой ногой, косо смотрел на Леонида, заворачивающего гайки на муфте, сопел.

— Н-ну? — произнес, выпячивая нижнюю челюсть.

— Что… ну? — опустил ключ Леонид.

— Стоим?

— Как видите.

— Ну-ну!

Гавриков хмыкнул, подрыгал еще немножко ногой, пошел вразвалочку к бульдозеру. Вытащил из кабины сиденье, взял сумку с провизией, снова вернулся, кинув все на гальку рядом с транспортером. Потом принес хворосту, разжег костерчик, развалился на мягком сиденье и стал варить в обгоревшей банке чифир.

Глядел на парней с непонятной ухмылкой, скалил вставленные зубы, которые на солнце искрили.

Часов в двенадцать, крепко починив транспортерную ленту, сели в тенек за скрубер перекурить. Вдруг Пашка молча толкнул Леонида в бок, показал на тропу. Мимо отвалов по скользкой скрипучей гальке, взлягивая ногами, бежали к промприбору Хахалинов и начальник участка Иван Иванович Драч.

— Так-так-так-так! Так-так-так-так! — отпыхиваясь и вытирая потное лицо растопыренной пятерней, зачастил Драч. — Кто распорядился остановить промприбор?

— Я, кто же еще.

Леонид нетерпеливо поднялся, отряхнул брюки.

— Так-так-так-так! Так-так-так-так! — Драч захлебнулся. Он не находил слов. — А ты знаешь… А ты знаешь, что ты наделал? Ты сорвал целую смену! Ты сорвал производственный план!

— Он у нас каждую смену срывается из-за поломок.

— Молчать! — подпрыгнул Драч. — Молчать. Под суд отдам сопляка. Немедленно включай промприбор!

— Вот доведем все до нормы, тогда и включу, — упрямо набычился Леонид.

— Включай! — завизжал начальник участка, наступая на парня.

— А чиво ты орешь? А чиво ты орешь?

Из-за скрубера вихлястой, танцующей походкой выходил Степан Тимофеич Гавриков.

— Н-ню! — уставился на Драча.

— Ты? — попятился тот.