Демидовы: Столетие побед

Впрочем, в длинной истории раздела имущества Акинфия Никитича был эпизод, в котором Никита попытался из свидетеля событий стать на время действующим их лицом. Уже цитированное письмо М.И. Воронцову писалось не для того, чтобы облегчить страдания, поплакав вельможе в жилетку. Никита обращался к вице-канцлеру за помощью отнюдь не психологической. При его посредстве он надеялся повернуть назад колесо истории и посчитаться с внуками за обиды, нанесенные ему их предками. Читаем: «И я, государь мой, имею у себя пропитание довольное; однакож всякой может рассудить, что своего напрасно отнятого жаль. А ныне я известился, что велено им (сыновьям Акинфия. — И. Ю.), по всемилостивейшему приказанию Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, разделить на три части равными частями, которое разделение они между собою и расписали и подали в Кабинет. А оные пожитки, заводы и деревни еще отца моего, А я яко бы в том отеческом имении и неучастник, яко бы они разделяют отца своего пожитки; а отец их по смерти отца нашего, одним словом сказать, и ничего не прибавил, кроме медных заводов и Царево-Кокшайских деревень. Как же, государь мой, совести моей, видя такое грабление, спокойной быть! И невозможно ли Вашему сиятельству, милостивому государю моему, о сем доложить Всемилостивейшей Государыне, дабы и я в отеческом своем по Вашей высокой милости участник был.

Заставь, Государь мой, за себя вечно Богу молить и вечным рабом быть с детьми своими. И ежели, Государь мой, на то Ваше соизволение будет, то я и сам туда приеду для сего, если изволите доложить Всемилостивейшей Государыне прежде конфирмования и разделения их.

Что же рассудить до содержания заводов, то, государь мой, всякой может рассудить, что я с детьми своими, одним словом сказать, содержу лучше во сто крат и для пользы государственной»[1022].

Исправить прошлое, изменив завещание основателя династии, Никите Никитичу не удалось. В конечном счете он с этим смирился и в дальнейшем поддерживал добрые отношения с племянниками. Дядя даже помог им с разделом тульского имущества. Он переписывался с Прокофием, возможно, из братьев наиболее близким ему (тот прочнее всех был связан с Тулой, подолгу жил в ней). Из Никитиного письма к нему от 8 января 1761 года узнаем, что раздел тульских «пожитков» близится к завершению. Но «делитель» Полонский[1023] не хочет класть в раздел найденные в тульском доме шесть тысяч рублей — он полагает, что правильнее отдать их в Тульскую счетную контору на жалованье и расходы подьячим и ему, Полонскому Кроме того, он собирается передать хранящиеся в Туле важные документы и дела не Прокофию, как ранее договорились братья, а в Берг-коллегию. Развязать узлы берется Никита Никитич. Во-первых, сообщает Прокофию об ущемляющих интересы племянника намерениях Полонского. Во-вторых, спорит с Полонским, доказывая ему, что тот действует, нарушая документ, утвержденный императрицей. В-третьих, удерживает доверенного человека Прокофия Никиту Романова от подписания бумаг (к чему его принуждает Полонский). Характер обращения к племяннику («Ваш, Государь мой, покорной слуга и дядя») и общий тон письма (заключительная фраза: «И на сие воля Ваша, буду ожидать от Вас приказу») демонстрируют более чем доброжелательные отношения корреспондентов[1024]. Время распрей между ветвями демидовского клана, похоже, миновало.

Хотя основным местом жительства Никиты оставалась по-прежнему Тула, человеку с его занятиями и заботами без посещения столиц было не обойтись. Образ жизни в них должен был соответствовать статусу.

В Петербурге до середины 1730-х годов собственного жилища у Никиты, похоже, не было. Летом 1735 года строить здесь каменный дом повелела ему сама императрица, указ которой 26 июня объявил генерал-полицмейстер В.Ф. Салтыков. Для строительства было приказано «Демидова к строению выслать самого на срок». На выбор было предоставлено несколько пустых мест по берегу реки Невы ниже Исаакиевской церкви. Позже указ был подтвержден и объявлен через члена Кабинета министров П.П. Ягужинского. Вопрос предписывалось решить при участии Главной полицмейстерской канцелярии[1025]. Участок Демидову определили, но он на нем не задержался. 28 мая следующего года императрица распорядилась закрепленное за ним место (уточнено: «на Адмиралтейском острову на берегу Невы-реки») отдать советнику Нарышкину, а Демидову и еще одному застройщику выделить другие — на той же береговой линии, там, где имелись незастроенные места князя Борятинского и умершего графа Ф. Скавронского[1026]. По данным Е. О. Красновой, участок Н.Н. Демидова располагался на нынешней Английской набережной[1027].

Когда петербургский дом был построен — не знаем. Но в 1744 году собственное жилище у Никиты Никитича в Северной столице, несомненно, уже существовало. Усадьба, помимо прочего, служила и бизнесу: в находившемся на ней амбаре хранили железо, поступавшее в Петербург с Гжатской пристани[1028].