Дэмиен

— Нет, — простонала я. — Нет, это не так.

Моя мама оторвалась от моего отца и подошла ко мне, когда я сломалась. Мы обняли друг друга и просто держались изо всех сил, пока плакали. Мама покачивала меня, пытаясь успокоить, в то время как это я должна была быть той, кто должен утешать ее и уверять, что все будет хорошо. От плача ей стало неловко, поэтому она, извинившись, удалилась в ванную, чтобы собраться с мыслями и привести себя в порядок.

Мне пришлось заставить себя собраться.

— Когда вы узнали об этом?

— В прошлый вторник, — ответил отец.

Я напряглась. У моей мамы рак, он знает об этом, и все еще… он все еще изменяет ей.

— Все будет хорошо, любимая…

— Не трогай меня! — Я оттолкнула руку отца, когда он потянулся к моей руке.

Он в шоке открыл рот, посмотрев на свою руку так, словно у нее выросла вторая голова.

— Любимая. — Он нахмурился. — В чем дело?

— Ты чертовски хорошо знаешь, кусок дерьма.

Он задохнулся.

— Аланна!

— Я знаю, — сказала я, стиснув зубы.

— Знаешь что? — спросил он, понизив голос и бросив взгляд на дверной проем. — О чем ты говоришь, Аланна?

Мне захотелось ударить его за то, что он выглядит таким ошеломленным; он не имеет права притворяться, что пребывает в неведении.

— Я знаю о той потаскухе, с которой ты видишься за спиной у мамы!

Я наблюдала, как кровь отхлынула от лица моего отца, и на нем появилось выражение, близкое к ужасу.

— Да, — усмехнулась я. — Тебе лучше бояться.

— Не говори ей, — взмолился он, переводя взгляд с меня на дверной проем и обратно. — Не сейчас.

— Ты больной, — сказала я ему. — Ты упал ниже некуда.

— Я знаю. — Он кивнул, сглотнув. — Я знаю.

— Почему? — потребовала я, чувствуя, как в горле образуется комок. — Почему ты вообще хочешь кого-то, кроме мамы? Эта женщина боготворит землю, по которой ты ходишь.

— Я знаю, — отрезал он. — Я знаю, ладно? Это был момент слабости.

Я откинулась на спинку стула и невесело рассмеялась.

— Аланна, — взмолился он, его руки теперь дрожали. — Пожалуйста, не говори маме.

— Я могла бы убить тебя, — сказала я, сжав пальцы в кулак. — Я могла бы убить тебя прямо здесь и сейчас и не почувствовала бы ни капли раскаяния.

Мой отец уставился на меня немигающим взглядом.

— Медвежонок…

— Не смей меня так называть!

Он вздрогнул от холода в моем тоне.

— Пожалуйста, детка, — прохрипел он. — Пожалуйста, мне очень жаль.

— Я ненавижу тебя за это, — продолжила я. — Ненавижу тебя.

Его кадык дернулся, кожа побледнела, и я могла бы поклясться, что увидела, как его сердце разбилось прямо у меня на глазах. Ему пришлось сцепить руки, чтобы они перестали дрожать.

— Мне очень жаль.

Я вздернула подбородок.

— Твоих сожалений никогда не будет достаточно.

— Я покончил с этим, — тихо воскликнул он. — В тот день, когда я поехал в больницу с твоей мамой и мы узнали, что она больна, я покончил с этим. Возможность потерять твою маму заставила меня понять, что она единственная женщина, которую я когда-либо любил и буду любить всегда. Она для меня на первом месте, и рядом с тобой она для меня весь мой мир. Это правда Аланна. Я клянусь тебе. Я люблю ее больше жизни.

Я уставилась на него, ненависть текла по моим венам вместо крови.

— Не говори ей, — повторил он. — Я умоляю тебя.

— Ты ее не заслуживаешь.

— Ты права, не заслуживаю, — отчаянно согласился отец, каждые несколько секунд бросая взгляд на дверь. — Но, пожалуйста, ничего не говори. Аланна, ей нужно сосредоточиться на предстоящем лечении и борьбе с этой болезнью.

Гнев захлестнул меня.

— Как ты смеешь! — огрызнулась я. — Как ты смеешь использовать ее борьбу, чтобы заставить меня замолчать!

— Аланна! — Отец почти зарычал. — Ненавидь меня столько, сколько хочешь, но не причиняй своей маме больше боли, чем уже есть.

— Я? — недоверчиво прошептала я. — Я ничего не сделала! Ты изменяющий придурок, засовывающий свой член в другую женщину.

У моего отца отвисла челюсть.

— У меня никогда не было секса с Оливией.

Оливия. Так зовут потаскуху.

— Я тебе не верю.

— Клянусь жизнью, я этого не делал, Аланна. — Поклялся он. — Мы целовались и прикасались друг к другу, но до секса дело никогда не доходило. Это ничего не оправдывает, и все равно это полное предательство доверия твоей мамы, но твоя мама… она единственная женщина, с которой у меня когда-либо была физическая близость. Всегда была она, с тех пор, как мне исполнилось семнадцать.

— Была она, пока ты не встретил ту потаскуху.

Все тело отца обмякло.

— Я всегда буду сожалеть о том, что обманул доверие твоей мамы. Правда, Аланна, но, пожалуйста, подумай о том, что это сделает с ней, когда нам понадобится, чтобы она была сильной.

Меня начало трясти от злости.

— Ты трус, — сказала я ему. — Ты гребаный трус.

Он сглотнул, его адамово яблоко дернулось.

— Я знаю.

Я услышала шаги на лестнице и почувствовала, как взгляд моего отца прожигает меня последней мольбой держать рот на замке. Я проигнорировала его и сосредоточилась на своей маме, когда она вошла в комнату. Ее глаза лишь слегка покраснели, и на ее красивое лицо вернулась улыбка. Она посмотрела на меня и обнаружила, что я смотрю на нее. Подошла ко мне, села и положила руку мне на колено.