Демиург. Том 1

Прежде чем опешивший от такой наглости демиург открыл рот, в моей руке уже появился Ублюдок, и я нажал на спусковой крючок. Вот только…

Сука! Стоявший рядом с мужчиной «викинг» среагировал первым, прикрыв хозяина щитом. И судя по тому, что щит выдержал, он был системным и неплохого качества. Ну или воин использовал навык.

Но я успел сделать ещё два выстрела, всё-таки пробивая броню и раня демиурга, прежде чем среагировали все остальные.

Стена наёмников, прикрывшись щитами, рванула в мою сторону с диким рёвом, однако я успел заметить за сомкнувшейся шеренгой, как парочка качков утаскивает орущего владыку прочь, за безопасные стены.

— Копья вперёд, держать строй! — скомандовал я, пытаясь выцелить труса, но «викинги» неслись уж слишком плотно, давая Ярвинену возможность скрыться. — Третий, за главного!

Открыв стрельбу, я принялся палить по противнику, до которого остались считаные метры. Пробить щиты я не успею, однако поранить их и сбавить напор вполне.

И когда до ближайшего щитника оставалось меньше метра, а его меч начал подниматься с явным намерением опуститься на мою голову, прикрытую лишь ушанкой, я активировал ускорение.

Лёгкая дрожь прошлась по ногам, и я ухожу с линии атаки, чуть ли не мгновенно оказываясь с левого фланга.

Материализовавшееся в левой руке копьё входит в бок не ожидавшего такой подлянки викинга. Наёмник пытается развернуться в мою сторону, но проклятая инерция и снег под ногами тащат его вперёд, а я, всадив копьё ещё глубже, выпускаю оружие из руки.

Рывок, и вот я уже позади «викингов», внезапно осознавших, что главная опасность уже в их тылу.

Накаченное мясо в меховой броне резко затормозило, в надежде успеть развернуться и перестроиться.

Однако если что-то делаешь, то лучше это доводить до конца, а не останавливаться на полпути. Вот бежал ты на строй хлипких воинов в смешной одежде не по размеру и самодельными копьями, так снеси их, а потом уже разбирайся с их предводителем.

Но вслух всего этого я, конечно, говорить не стал. Лишь с удовлетворением отметил, как мои бойцы резко опускают копья и колют завертевшихся противников по ногам.

Раны неглубокие, но мерзкие. Кровь рекой, холод её свёртыванию не способствует. Да и психологическое давление нарастает. Как же, только начало сражения, а группа коротышек уже исколола мужественных «военов».

Ещё и я, поняв, что до закрывающихся ворот добежать не успею, принялся стрелять в спину «викингам». Что, не по-благородному?

Так я и не в кружок снежных бойскаутов явился. Любишь людей убивать, люби и с простреленным хозяйством ползать, орошая собственной кровью белый снег.

— Гондольеры, мать вашу… Наниматься они ко мне не хотят… А к ублюдку, вырезающему Осколки, с радостью… — проорал я двум щитовикам, что выбрались из общей свалки, где уже смешались «викинги» и гоблины, которые побежали ко мне, прикрываясь щитами. — Вы, мля, вообще думали, что делаете⁈

— Это всего лишь игра, дебил, — неожиданно произнёс один из качков, замахиваясь на меня топором. — Статисты — игрушки, с которыми можно забавляться. Они — куклы! Они сами на это подписались!

— Куклы? Игрушки? Вещи, говоришь? — недобро прищурился я, уклоняясь от удара и выхватывая из ножен нож следопыта. — Ну тогда и ты от них не слишком отличаешься. Как и твой дружок…

Второй щитовик, подбежавший молча, зыркнул на меня своими синими глазами из-под шапки и тут же получил выстрел в щит, почти что в упор.

Отшагнув назад, «викинг» устоял, однако выстрел заставил его остановиться, заодно отвлёк внимание его товарища.

— Куклы — это те же марионетки… — проскользнув между двумя качками, я вонзил нож говорливому в правое плечо, где и оставил.

— А-р-рх, — зарычал наёмник, пытаясь поднять раненую руку, одновременно с этим ударив меня щитом.

— Но вот странность… — пригнувшись, я увернулся от удара, при этом сделав парочку жестов, после чего вновь выстрелил во второго «викинга», попытавшегося зайти мне с тыла. — Именно те, кто зовёт других игрушками, зверски не любят, когда к ним также относятся.

Выстрел из Ублюдка, наконец, пробил щит молчаливого наёмника, а вместе с этим и его грудь, откинув на землю. А я, дёрнув второй рукой, потянул на себя нить, которой опутал раненую руку говоруна.

— Сука! — крик боли на мгновение заполнил собой поляну перед частоколом, когда тонкая, но прочная нить потащила за собой нож, расширяя и без того глубокую рану.

Но, на беду наёмника, нож вышел не до конца, застряв в небольшом наплечнике, а я, пользуясь заминкой противника, накинул петлю тому на шею. Вышло криво, нить зацепилась за волосы, однако дёрнув за неё, увидел, как она впилась уроду в районе челюсти.

Разрываю дистанцию, после чего резко дёргаю нить на себя.

— Ну каково это — ощущать себя игрушкой, подвешенной на ниточках? — поинтересовался я у урода, только что лишившегося части кожи на лице и упавшего на снег. — Нравится?

В ответ раздалось неразборчивое мычание, но я его не слушал. Что может сказать интересного ублюдок, участвовавший в резне «мирняка»? Вряд ли что-то стоящее…