Демография регионов Земли. События новейшей демографической истории

В актах о смерти не фиксируются данные, характеризующие образовательный и социально-профессиональный статус умерших, что существенно затрудняет анализ социальной дифференциации смертности в современной России. Тем не менее, данные, полученные на основе различных источников: текущей регистрации естественного движения населения, «микропереписи» населения России 1994 г., других выборочных обследований – дают аналогичную картину.[416] Продолжительность жизни в группах населения с высоким образовательным уровнем населения и высоким профессиональным статусом оказывается значительно выше, чем в группах населения с низкими значениями образовательных и социально-профессиональных характеристик. Так, в 1998 г. ожидаемая продолжительность жизни тридцатилетних составляла: мужчины с высшим образованием – 44,50 года, незаконченным высшим и средним – 35,23 года, неполным средним и ниже – 31,42 года; женщины, соответственно, 53,10, 47,58 и 42,89 года.[417]

Международные сравнения неравенства перед лицом смерти затруднены из-за отсутствия необходимых данных. Можно, тем не менее предположить, что большее неравенство доходов влечет за собой и большее неравенство в продолжительности жизни. Во всяком случае, данные выборочных исследований, охватившие период с 1975 по 1997 г., показали, что социальные различия в уровне смертности в крупнейших российских городах (Москве и Санкт-Петербурге) были более заметными, чем в североевропейских столицах – Осло и Хельсинки.[418]

Наличие значительных по численности групп населения, продолжительность жизни которых низка даже на среднероссийском фоне, безусловно, является одним из факторов, обусловливающих отставание России по данному показателю. Но ведь высокая степень социального неравенства характерна не только для нашей страны. В Латинской Америке, например, она еще выше: в Аргентине доходы 10 % наиболее богатых жителей превышают доходы 10 % наиболее бедных в 39,1 раза, в Мексике – в 45 раз, а в Бразилии – в 85 раз (для сравнения: в России – в 20,3 раза).[419] Тем не менее, для Латинской Америки характерны явные тенденции к росту продолжительности жизни, по показателям которой многие латиноамериканские страны обогнали Россию. Следовательно, чрезмерно высокий уровень социального и имущественного неравенства также не может быть признан единственным фактором кризиса продолжительности жизни в России.

Динамика социального неравенства. Указанное обстоятельство требует обратиться к анализу не только сложившегося уровня социального неравенства, но и к его динамики. Разрыв в показателях ожидаемой продолжительности жизни различных групп населения, как свидетельствуют статистические данные, наблюдался и в советский период. В первое десятилетие рыночных реформ этот разрыв резко увеличился. Между 1988–1989 и 1998 гг. ожидаемая продолжительность жизни тридцатилетних россиян, имеющих высшее образование, выросла: мужчин – на 1,20 года, женщин – на 1,38 года. В группе населения с незаконченным высшим и средним образованием значения этого показателя, напротив, снизились: у мужчин – на 3,55 года, у женщин – на 1,57 года. Еще более заметным было снижение в группе населения с образованием не выше неполного среднего – соответственно, 4,09 и 3,52 года. В результате разрыв между продолжительностью жизни наиболее и наименее образованных групп населения резко вырос: у мужчин с 7,8 года в 1988–89 гг. до 13,1 года в 1998 г.; у женщин, соответственно, с 5,5 до 10,2 года.[420] Отметим, что в силу прямой корреляции уровня образования с социально-профессиональным статусом и уровнем доходов приведенные данные косвенно свидетельствуют и о нарастании разрыва в продолжительности жизни лиц, относящихся к различным социально-профессиональным и доходным группам населения. Есть, таким образом, веские основания полагать, что крайне неблагоприятная динамика продолжительности жизни – результат социально-экономического кризиса 1990-х гг., наиболее тяжело сказавшегося на менее продвинутых в социальной иерархии группах населения.

В пользу данного вывода свидетельствует и сравнительный анализ демографического развития России и Латинской Америки.[421] В России в 90-е гг. прошлого века наблюдались быстрое нарастание экономического и социального неравенства и связанной с ним депривации. Поэтому стресс, вызванный экономическим кризисом, для многих россиян был усилен потерей социального статуса, резким изменением сложившегося образа жизни и разрывом прежних социальных связей. По мнению целого ряда исследователей, стрессы, связанные с ломкой привычного образа жизни, послужили важной причиной роста заболеваемости и смертности в годы реформ.[422]